Надворный советник не стал держать долгую паузу, а сразу же перешёл к делу.
– Матвей Елампиевич, – сыскной агент запнулся и не смог назвать на «ты» околоточного надзирателя, – вы хорошо знаете обывателей околотка?
Надзиратель угрюмо посмотрел на Соловьёва и ничего не ответил. Иван Иванович поиграл желваками, стоит ли выдавать начистоту имеющиеся сведения или нет, но в конечном итоге склонился к тому, что околоточному надзирателю можно доверять, произнёс:
– Мне не хочется окольными путями, минуя вас, – он выделил последнюю фразу, – добиваться интересующего меня, поэтому я решил, что вам можно довериться.
Матвей Елампиевич не повёл взглядом, а только сильней сжал кулаки.
– У вас в околотке проживает некий… – с губ Соловьёва так и не смогло вылететь имя и фамилия Тимофея Синельникова. Околоточный молчал в ожидании продолжения, – господин Синельников?
– Так точно, – сказал Матвей Евлампиевич в ожидании последующего вопроса.
– Что вы можете о нем сказать?
– А что бы вы хотели услышать?
– Только правду.
– Конечно, – пожал плечами Матвей Евлампиевич, – сказать можно многое, но что вы хотите услышать?
– Только, правду.
– Правда – не товар, а тоже требует, нежного подхода.
– А по мне истина должна быть без прикрас, какова есть.
– Хорошо, – он пожевал ус, – что хотите знать?
– Где служит? С кем дружен? Кто приходит в гости?
Брови околоточного взлетели вверх.
– Даже не знаю, что сказать? Живёт один, приятелей не видел ни разу, ибо гостей не принимал на моем веку. Я пытался разузнать об этом господине, но, к сожалению, потерпел неудачу. Следить за ним у меня не было возможности, ведь я един во всех лицах, – говорил околоточный кратко, даже слишком, в последних словах подразумевая, что он—де не из сыскного, где есть, кому заняться слежкой, – пожалуй, добавить, больше нечего.
– Матвей Евлампиевич, – надворный советник склонился к околоточному, – неужели за столько лет не узнали некоторых сведений о господине Синельникове?
– Могу охарактеризовать данного господина только одним, мутный человек. Непонятный.
– Интересно.
– Но ни в чем предосудительном мной не замечен.
– А соседи? Ведь столько лет они живут бок о бок.
– С этой стороны тоже нет ничего. Говорят, нелюдим, при встрече раскланяется и более ничего.
– Вроде тени.
– Правильно подметили, господин Соловьёв, тень.
– Что ж, – поднялся с места Иван Иванович, – более не смею задерживать, Матвей Евлампиевич.
– Извиняюсь, – поднялся и околоточный, – что ничем не смог помочь.
В сыскное отделение надворный советник возвращался пешком, хотя от мороза снег и поскрипывал под ногами, но холода не чувствовалось, притом в редкие моменты сквозь тучи проглядывало солнце. Казалось, весна не за горами, скоро возьмёт верх над снежным покровом и холодным ветром, приносящим с залива пронизывающий до костей мороз.