От Обуховской больницы до Большой Морской версты три с половиной. Но Путилин решил пройтись пешком, на половине пути, на Знаменской площади не вытерпел мороза, который укутал присутствием так, что стало невмоготу, и Иван Дмитриевич взял извозчика, в четверть часа домчавшего до порога сыскного отделения.
Срочных бумаг не поступало, и Путилин поднялся в кабинет, где заварил чаю, и, не обращая ни на что внимания, вприкуску выпил большую чашку после уличного мороза. Он сразу же выбросил из головы и маленького Антона, и убийцу Николку, и находящегося в тёмном холодном морге Ефима. Иван Дмитриевич вернулся к делу на Курлядской, которое, как гвоздь, вонзилось в голову и ныло тупой не отпускающей ни на миг болью.
Восемь убитых со звериной жестокостью. Каждую весну, после вскрытия ото льда Невы и каналов ежедневно всплывало и поболе раздутых до неузнаваемости покойников, но то дань большого города Балтийскому заливу. Не все бывали, опознаны, да и причина смерти зачастую была установлена – самоубийца или кто помог? А здесь вот, лежат восемь человек и вопиют о мщении тому, кто поднял без зазрения совести руку на ближних. А руку ли? Может звериную лапу с когтями?
Жуков сразу же направился на Лиговский. Оказалось, что дом Чистякова, каменный построенный в три этажа, выходил фасадом, как на Обводный канал, так и на Лиговский. Купец, разбогатевший на торговле лесом, решил осесть в Санкт—Петербурге. Да не так, чтобы просто дом купить для себя и семейства, а непременно чтобы и барыш с него получать, вот деньги вложил в новое предприятие – доходный дом, комнаты и углы в котором сдавал приезжающим искать в столице работу крестьянам или мещанам из других городов.
Чистяков, хоть и построил с размахом, но все—таки фасады украсить посчитал излишеством и теперь дом серого мрачного цвета стоял, словно скала перенесённая на берега каналов, узкими окнами давая понять, что деньги к деньгам и не следует их тратить без толку. Народу надо что? Угол, чтобы жить, а не красотой наслаждаться.
Вальяжный дворник встретил у ворот. В эту минуту счищал снег.
– Эй, куды? – бросил он зычным голосом.
– Дом купца Чистякова? – спросил слегка окоченевший Миша.
– Ит. он и есть? Тебе—то что? – дворник окинул взглядом неказистое пальто Жукова и прикинул, что пришёл очередной человек в поисках свободной комнаты, а может просто угла.
– Значит, это он и есть, – вполголоса произнёс Миша, – а ты при нем дворником?
– Я тута старшим над дворниками поставленный, – у собеседника грудь колесом стала, словно он представлялся: «Кавалер ордена Святого Георгия» и прочая, прочая, прочая.