– Тогда живо туда, хотя сегодня праздничный день. Все равно к старосте, а мы, – Путилин обернулся к штабс—капитану, посмотрим ещё раз квартиру, – повернулся и пошёл к приставу.
– Что вы скажите о преступлении? – подполковник Калиновский не стал спускаться в подвал, где жили убитые. Он доверял Путилину всецело, особенно его чутью и сметливости, о которых в воровских и преступных рядах слагали замысловатые легенды, что, мол, Иван Дмитрич посмотрит на ограбленного и сразу может назвать человека, который пошалил или по одному следу на месте преступления готов назвать имя убийцы.
– Я затрудняюсь ответить, Августин Иванович, на ваш вопрос, – Путилин смотрел себе под ноги, размышляя о чем—то своём.
– Иван Дмитриевич, я вас не узнаю.
– Да, – сказал Путилин, хмуря тёмные брови, – несомненно, одно, что убийца – настоящий зверь, трёх ребятишек и тех, – он оборвал фразу и добавил, – зверь, никакой жалости в нем.
– Вы думаете, он был один? – Подполковник тоже изменился в лице, на лбу появилось складки.
– Пока рано предполагать, извините, – Иван Дмитриевич быстрым шагом направился к вызванному им ранее фотографу, тот выслушал и начал спускаться по ступенькам, неся в руках больших размеров фотографический аппарат, укутанный толстым материалом, напоминавшим бархат, следом шёл помощник, несший покрытый лаком ящик.
– Тпру, – раздалось во дворе, и остановились сани, из которых, кряхтя, вылез довольно толстый господин, шумно дыша.
Путилин обернулся, и взгляд его стал суровей, а брови сомкнулись на переносице.
– Здравствуйте, Николай Фёдорович, – произнёс с улыбкой подполковник Калиновский.
– Здравствуйте, – ответил вышедший из саней титулярный советник Русинов, судебный следователь 13 участка, к которому приписана Курляндская улица. Он вытер вспотевшее на таком морозе лицо белым бумажным платком, – вижу, сыскные меня опередили, – маленькие глазки на заплывшем лице выглядели двумя черными точками, – видимо преступников отыскали и меня только зазря из—за стола подняли.
– Мы говорили о злодеянии с Иваном Дмитриевичем.
– И что нам поведает начальник сыскного отделения? – Николай Фёдорович словно бы и обращался к Путилину, но в то же время делал вид, что не замечает Ивана Дмитриевича.
– Я думаю, сегодня что—нибудь с Божьей помощью и прояснится.
При титулярном советнике Путилин обычно играл роль недалёкого служаки, только и способного с превеликим удовольствием награды получать и лишь бы делом не заниматься. Русинов до того был честолюбив, что не терпел рядом с собою умных людей, поэтому при всякой возможности от них избавлялся и всячески старался при случае препятствовать следствию, когда такое случалось. Иван Дмитриевич года три тому, когда впервые столкнулся с титулярным советником, понял, что тот чинит препятствия розыску из—за боязни потерять тёплое место, на котором, как говаривали, Николай Фёдорович грел свои руки. И теперь лучше слыть перед титулярным советником недалёким человеком, чем испытывать непреодолимые препятствия. Русинов испытывал большое чувство зависти. Что ему выше титулярного советника не подняться по табели о рангах, а эта деревенщина, начальник сыскного отделения, уже почитай два года, как статский советник.