– Кажется, я начинаю трезветь, – промычал безликий.
– Ты бы начал трезветь, когда на бабу полез, – рявкнул блондин. – Все правильно. Свидетели нам не нужны. Нет их, и забыли.
– Надо сматываться! – крикнул толстяк, выпуская из рук волосы девочки.
– Нет, родственничек. За собой убирать надо!
– О чем ты говоришь, Никита? – возмутился здоровяк.
– О том, Лева, что ты сейчас перетащишь труп из кухни в спальню и уложишь его рядом с кроватью.
– И чего ты этим добьешься? Оба убиты одним и тем же ножом. Хочешь выстроить мизансцену из «Отелло»? Зарезал любовницу, а потом сделал себе харакири?
– Кто их зарезал, пусть менты решают, а ножичек мы на полу бросим. Без отпечатков. Пусть ломают себе голову. Важно то, что мы к этой квартире никакого отношения не имеем. Все! Выполняйте! Смоем кровь с одежды и тихо уйдем. Скоро светать начнет, отвалим дворами квартала на два и возьмем такси. Каждый для себя. Надо рассыпаться, а дебет с кредитом будем завтра подводить.
В квартире они пробыли еще минут десять и потом тихо ушли. На этот раз дверьми не хлопали, прикрыли бесшумно. Мальчик еще долго лежал под кроватью в своей комнате. Он знал, что произошло что-то ужасное, слышал разговоры, но видеть ничего не мог. Вряд ли Кешка представлял себе ту картину, которую ему предстояло увидеть. Он лежал и прислушивался к тишине. Ну где же отец? Когда он придет? Почему его до сих пор нет? Когда в окно заглянуло раннее солнце, Кешка не выдержал и вылез из-под кровати.
***
Капитана Тимохина в райотделе называли бычарой. Крепкий мужик, ничего не скажешь, подковы гнул, что называется, но кличку получил не за силу, а за упрямство. Его не переспоришь. В милицию пришел сразу после армии, учиться не захотел и за двадцать лет дослужился до капитана, выше образование не позволяло. Преступников он все же ловил, опыт и практика помогали, но с логикой и интуицией дело обстояло хуже. Как исполнителю Тимохину не было равных, ему бы и работать в этом качестве, ан нет! Начальник райотдела полковник Саранцев проникся к Тимохину большим уважением и нередко ставил его руководителем оперативной группы, что не всегда приводило к желаемым результатам. С полковником не поспоришь, тот тоже входил в число ветеранов. Все стены кабинета Саранцева были завешаны почетными грамотами. В городской прокуратуре отлично знали обо всех недостатках Тимохина, и если по всем признакам становилось ясно, что дело предстоит серьезное и сложное, то в противовес капитану к работе подключали толкового, уравновешенного и методичного следователя.
Так случилось и на этот раз. На место происшествия отправили следователя по особо важным делам Ксению Михайловну Задорину. Бедняжку подняли среди ночи по телефону и сообщили, что за ней выехала машина. Появление молодой, интересной женщины вызвало у членов бригады скрытую улыбку. В райотделе ее хорошо знали, дамочка заслуживала уважения, но ухмылки появились по другому поводу. Тимохина лишили его главного оружия – аргументации с помощью трехэтажного мата. Когда капитан делал свои выводы, из пяти фраз удавалось насчитать пять-шесть литературных слов, еще пяток просторечных, остальное – сплошная нецензурщина. Впрочем, ребята его понимали, никто из них не преподавал словесность в институте благородных девиц, и в основном они имели дело с низами общества, где придерживались жестких форм общения. Увидев Ксению, капитан не очень расстроился. Им уже приходилось работать вместе. К тому же она ему нравилась, что он всячески старался скрывать. Это не его поля ягода, недосягаемая галактика, куда там ему.