Я хихикаю над ее радостным энтузиазмом. Она проходит мимо меня и направляется обратно в кухню, чтобы вытащить капкейки, вероятно уже сгоревшие, из духовки.
Она права. Я знаю, что она права. Жизнь — это постоянный риск. Никогда не знаешь, что случится дальше. Раньше мне нравился трепет незнания, что принесет жизнь и ощущение возбуждения по утрам от нового дня и всех возможностей. Теперь я провожу каждый день, скованная ужасом от мысли, что что-то плохое может случиться. Я просыпаюсь каждое утро, думаю о том, что же плохое случится дальше. Я больше не наслаждаюсь мелочами, потому что я знаю, что последует что-то огромное, что проглотит все мелочи и заставит их исчезнуть, будто их никогда и не было. В чем смысл наслаждаться этими мелочами, когда они вскоре исчезнут?
Я не знаю, Зэндер — это мелочь или что-то серьезное: возможность или обязанность. Я приняла решение исключить игру «угадай-ка» из моей жизни. Для этого я выключила эмоции и каждый день делала то, что должна. Неожиданно я поняла, насколько пустой стала моя жизнь. Меня до смерти пугала мысль о том, что мы проведем вечер наедине, и он станет задавать вопросы, на которые я не найду ответа. Но в то же время я чувствовала, как кипят нервы и бабочки порхают в животе. Эти ощущения не имеют никакого отношения к страху и на сто процентов имеют отношение к трепету перед неизведанным и его последствиям. Может быть, у меня все еще есть надежда.
Боль
— Верно ли утверждение, что каждый день ты ожидаешь, что люди вокруг собираются тебя предать? — спросила доктор Томпсон, перед тем как сделать глоток своего кофе из кафе Панэра.
Я пожала плечами, ковыряя ноготь.
— Конечно. Так легче, и это обоснованно.
Когда она не отвечает, я поднимаю глаза и радуюсь, что не вижу жалость на её лице. Единственная причина, почему я продолжаю ходить к доктору Томпсон, — она никогда не жалеет меня. Её беспокоит, что со мной происходит, но она никогда меня не жалеет. Терпеть не могу людей, которые меня жалеют, как будто я такая печальная, жалкая малышка, с которой нужно нянчиться.
— Объясни мне, чем это обоснованно, Эддисон? Я хочу понять, что творится в твоей прекрасной головке, когда ты думаешь о таких вещах. И прекрати ковырять ногти, — ругается она и ставит кружку на столик рядом с собой.
Я сразу размыкаю руки и с виноватым лицом опускаю их по швам на диван. Я обычно делала такое лицо, когда мама ругала меня за то же самое. Я раздраженно фыркаю и скрещиваю руки на груди.
— Смотрите, если ожидать, что люди облажаются, когда они ВСЕ-ТАКИ облажаются, это не так тяжело. Они повели себя именно так, как я и думала. Я не удивлена и могу просто жить дальше. Если я буду витать в облаках каждый день, считая, что никто меня не подведет и никогда не навредит, довольно скоро они покажут своё истинное лицо и разочаруют меня. Легче просто принять тот факт, что только мне есть дело до меня.