— Эддисон, очень приятно, наконец, тебя увидеть. Я Мэри, — тепло говорит она, обвивая меня руками и сильно стискивая в объятиях. Задерживаю дыхание, когда она бережно прижимает меня к себе. Я стараюсь не думать о том, как давно никто не делал такой простой вещи как объятия для меня.
— Мой сын только и делал, что нахваливал тебя. Я никогда не видела его таким счастливым, каким он выглядит, когда говорит о тебе.
Она отпускает меня и держит меня за руки, изучая мое лицо.
— Зэндер, ты забыл сказать, какая она красивая. Я готова убить за такие великолепные глаза.
Зэндер неловко смеется и игриво толкает свою маму бедром.
— Прекрати смущать меня или я не дам тебе ни кусочка пирога.
Я отхожу от Мэри и засовываю руки в задние карманы джинс, наблюдая за их обменом слов. Остальные члены семьи гуляют по комнате, расставляют тарелки на столе и с легкостью шутят друг с другом.
— Смущать тебя — дело моей жизни. Не перечь мне или я принесу твои детские альбомы, — говорит Мэри, угрожая пальцем.
Я кусаю нижнюю губу, чтобы сдержаться. То, как они общаются, напоминает мне наши с мамой отношения. Мне не по себе.
Зэндер смотрит на меня, смеется над мамиными словами и тут же становится рядом, обнимает меня за талию и притягивает к себе.
— Думаю, пришло время вынести мой шедевр, чтобы все могли сказать мне, какой из меня великолепный пекарь, — громко заявляет он.
Когда мама отходит от нас и идет к холодильнику, Зэндер наклоняется ко мне и нежно спрашивает:
— Ты в порядке?
Удивительно, как хорошо он меня знает и может прочитать меня. Мне должно быть не по себе от того, что кто-то, кого я недавно встретила, может видеть то, что я прячу. Но меня это не беспокоит. Кто-то другой возможно, но не Зэндер. Я надеваю улыбку на лицо и киваю головой.
Его рука соскальзывает с бедра, и он переплетает пальцы с моими, прислоняя меня к столу, где его мама только что поставила торт на большой стеклянной тарелке. По крайней мере, я думаю, что это торт. Это напоминает торт. Он из белой глазури и весь покрыт розовыми точками, которые, видимо, символизируют цветы. На этом схожесть с тортом заканчивается. «Торт» так накренен набок, что я, если честно, понятия не имею, как он держится. На нем столько ямок и бугров, что я задумываюсь, не склеил ли он гору капкейков. Я не хочу смеяться, но невероятно сложно сдержаться. Все стоят вокруг стола, уставившись с непроницаемыми лицами на это чудовище. Его дядя на два дюйма склоняется над тортом и наклоняет голову набок, будто пытается понять, что же это.
— Что, черт возьми, это такое? Это похоже на блевотину кота! — первым тишину нарушает 8-летний брат Зэндера, Люк.