Измена принятому обету, отказ выполнять чудовищные капризы могли привести к общественному остракизму и отвержению. За соблюдением моральных обязательств следили так называемые суды любви, негласно существовавшие во Франции и Германии в XII—XIII вв. Так, некто Ричард де Барбезье, нарушивший обещание верности, был вынужден удалиться в лес и жить там в хижине, пока благородные заступники не вымолили ему прощения. В другом случае молодой друг влиятельного вельможи направился по его деликатному поручению к даме и осмелился просить любви для самого себя. Его притязания были приняты, но коварный поступок получил огласку, и суд любви под председательством графини Фландрской приговорил любовников к исключению из общества. Вердикт заканчивался обращением ко всем благородным дамам не иметь более дела с утратившим доверие рыцарем.
Рыцарская любовь с ее культом прекрасной дамы, несомненно, породила целую традицию в мировой культуре. Но при всех ее достоинствах она так и осталась для человечества желанным, но недостижимым идеалом. «Чистая любовь, — говорит средневековый автор, — соединяет сердца узами взаимной нежности. Эта любовь состоит в духовном единении, преклонении перед красотой, она может доходить до поцелуя, до объятий, даже до взаимного прикосновения обнаженных тел, но отнюдь не далее». Как показал дальнейший ход истории, большинству людей оказалось не под силу удовлетворяться одной лишь мимолетной улыбкой. Бескорыстное служение даме становится тягостным, и герцог Иоанн Брабантский жалуется: «Вечно служить без вознаграждения — это плачевно». Монах Вернер фон Тегернзее упрекает возлюбленную: «Ты протянула ко мне ветви, но не дала сорвать и попробовать ни одного плода. Поистине евангельская бесплодная смоковница...»
Неутоленная тоска, столь долго подавляемая чувственность неумолимо расшатывали моральные устои общества. Назревал кризис: редкая девушка сохраняла невинность до свадьбы, женские монастыри превращались в дома терпимости, а королевские дворцы, наполненные продажными аристократками, вельможными сводниками и лицемерными ханжами выглядели еще хуже. Суды инквизиции и суды любви, песни трубадуров и сексуальное сектантство, «Роман о розе» и «Молот ведьм» — все смешалось в этой эпохе, наполнило ее горячей кровью и борением страстей. Раннее средневековье подготовило почву для утопических фантазий Ф. Кампанеллы, создало предпосылки Мюнстерской коммуны с ее общностью жен, привело к краху идеологических догм. Жизнеутверждающая чувственность, которую святоши и мракобесы пытались представить «чудовищем с двумя спинами», одержала очередную победу.