— Я совершенно не уверен, что нам надо проявлять интерес к этой птицефабрике. Экономическое чудо Клауса вот-вот, прошу прощения, обделается по уши, левые уже вовсю щелкают хлыстом, а правительство мечется, как запаниковавшее стадо. Боюсь, как бы здесь снова не случился приступ социалистического слабоумия. (И Соня тут же вспоминает, что совсем недавно кто-то из старых русских эмигрантов предостерегал ее против отца Никона — мол, он агент русской разведки, и его задание заключается в том, чтобы любыми путями осложнить вступление Чешской Республики в НАТО, а вся его секта, вся эта овчарня — только камуфляж, театр, подделка в духе распространенной идеи о русской религиозности, этой неотъемлемой части фольклора).
По дороге они проезжают мимо ренессансного замка, на башне которого остался еще след от большой красной звезды, потом «мерседес» едет вдоль заброшенного замкового парка, переходящего в еще более заброшенное еврейское кладбище, где испещренные древними письменами плиты покосились так, как если бы кто-то, в спешке оторвавшись от игры, встал из-за карточного стола, а затем дорога спускается к группе неприглядных жилых домов, напоминающих стайку крабов, неспешно ползущих по склону на вонь тухлого мяса, замененную здесь вонью птицефабрики. Последняя расположена на территории бывшего сахарного завода, над которой по-прежнему главенствует совершенно уже ненужная высокая труба. Они ждут возле железных ворот, на которых желтеет логотип птицефабрики — огромное, скорее всего страусиное яйцо в разрезе.
Инженер Мориц долго жмет на клаксон (повсюду владычествует убийственная воскресная жара), наконец ворота с адским грохотом раскрываются, и Ангелика высовывается из окошка и объясняет тому, кто их раскрыл, что они приехали из Швейцарии, из Цюриха, чтобы осмотреть птицефабрику. Парень на бешеной скорости несется к одному из строений, и оттуда доносится его крик:
— Это те швейцарцы, что будут нас покупать, ну, эти Гоффманны!
Внутри тут же поднимается суматоха, и на улицу вылетает человек, выглядящий так, как будто он только что принимал воскресную ванну, у него мокрые волосы, а штаны он застегивает на ходу, одновременно борясь с собственными подтяжками и представляясь как инженер Милош Слезина, начальник цеха, лицо у него плаксивое, а в левом ухе — две серебряные сережки.
— Вы начали про Бруно, госпожа Соня, про Бруно Млока, — напоминает Ангелика, пока инженер Слезина ведет их по птицефабрике (будущая сделка заставляет его трепетать), а Ангелика переводит инженеру Морицу то, что говорит инженер Слезина, а инженеру Слезине то, что говорит инженер Мориц, а Соня приходит на помощь в тех местах, где чешский язык Альжбеткиной внучки хромает. Но одновременно обе продолжают свою дамскую болтовню: