— Это здесь всегда, — объяснял Василь, — я, к примеру, помню все еще с детства. Я нашел это место, когда впервые забрел сюда, мне было тогда пять лет, и я ставил капканы на волков. Так что это здесь, погодите-ка, — и Василь подсчитал на пальцах, — уже добрых шестьдесят два года, а может, оно было и раньше. Кто знает, — продолжал он, — не возникло ли оно еще при сотворении мира и не останется ли тут, господа (и дамы, — добавил он, поклонившись моей матушке) до скончания веков. Раз в год я непременно хожу сюда полюбоваться.
— Но что это такое, Дюрка, чья это комната, чьи дамские туфельки, чей флакон духов и чей плюшевый медвежонок? — спросил батюшка.
— Если бы туда можно было проникнуть, мы бы это наверняка узнали. Но вы сами видите, оно пугливо, как серна. Едва приближаешься, как оно исчезает.
— Вот что, Васька, — подытожил батюшка, — мне пришло в голову, что это только фата-моргана. Тут вообще ничего нет, а на самом деле оно есть где-то в другом месте, здесь же только его отражение.
— Очень может быть, — кивнул русин. Мой батюшка был для него авторитетом. Больше мы об этом не говорили и вскоре вернулись в Щор, сошли вниз к полустанку, сердечно распрощались с Василем и поехали домой.
Остаток каникул просвистел, как удар кнута. Однако в самом конце каникул нас ожидало еще кое-что.
Когда батюшке (в конце лета 1922 года, вскоре после нашего возвращения из Подкарпатской Руси) пришло письмо с печатью Канцелярии президента республики, он долго не мог решиться эту печать сломать. А когда в конце концов все же отважился, то очень боялся узнать какое-нибудь страшное известие. Но, прочтя письмо, он понял, что исполнилась его давняя мечта: он приглашен на аудиенцию к «просвещенному царю».
Четкое представление о «просвещенном царе» выработалось у батюшки далеко не сразу. Да мы, собственно, уже об этом говорили. Я рассказывала вам о разочарованиях, постигших батюшку из-за царя Николая II, а позднее и из-за императора Франца Иосифа I, губителя державы. Но поскольку батюшка не хотел отказываться от своих идеалов, то он решил не связывать их в дальнейшем с монархиями, а обратить выжидательный и полный надежды взгляд к чехословацкому президенту. И он нашел для этого множество причин, среди них, в частности, ту, что президент Масарик открыл республику для эмигрантов из Советского Союза, в том числе и для русских и украинцев, которые имели у нас свои школы, да даже и университет, и вообще такие возможности, каких не было больше нигде в Европе.
Но прежде чем я, господа, возьму вас с собой в замок и парк в Ланах, мне придется честно сказать, что приглашение туда моего отца было результатом недоразумения и ошибкой.