Господин президент, стремившийся наладить как можно более живой контакт с различными социальными слоями и группами, придумал несколько неформальных и необычных способов встречаться с людьми. Приглашения в замок в Ланах были из их числа. Однако кандидатов для ланской аудиенции подбирали вовсе не служащие из канцелярии президента, это дело было доверено кому-то, кто не имел отношения к пражскому Граду и его бюрократическим структурам, это был не чиновник, а некто далекий от мира политики, какой-нибудь оперный певец или, может, композитор, которому президент дал в этом вопросе полную свободу (кого этот певец или композитор выбирал, того президент радушно и принимал), но о нем никто ничего не знал, никому не было известно его имя, чтобы нельзя было попытаться повлиять на этого человека. А много позже я узнала, милые мои, что в подборе кандидатур все же была определенная система. Если, к примеру, на встречу с президентом являлся поэт, то можно было ожидать, что в следующий раз выбор падет на какого-нибудь предпринимателя, а если приходил кто-то из венгерского меньшинства, то можно было ожидать, что потом на его месте окажется кто-либо из меньшинства немецкого. Так оно и чередовалось, и определенный ритм, который в этом улавливался, подсказывал, что скорее всего тот, кто выбирал, и вправду был музыкантом. И батюшка должен был представлять, по всей видимости, русских эмигрантов, то есть образовавшуюся в Чехословакии русскую общину. Но если учесть, что тот, кто решал, мог выбирать из живущих у нас русских философов, выдающихся языковедов, и поэтов, и поэтесс, русских художников, музыкантов, а также математиков, химиков и энтомологов, русских экономистов, историков, социологов, а еще дипломатов и высших офицеров прежней царской армии, из элиты русского дворянства и духовенства, то есть из огромного количества выдающихся личностей дореволюционной России, которые считали Чехословакию либо своей новой родиной, либо перевалочным пунктом на пути спасения от большевиков и чекистов (подобно немецким интеллектуалам тридцатых годов, спасавшимся у нас от нацистов и гестаповцев), итак, учитывая богатейшие возможности, открывавшиеся перед тем, кто делал выбор, мы должны признать, что если, вопреки всему этому, он выбрал для аудиенции в Ланах именно моего батюшку, то объяснялось это ошибкой, то есть той несчастной, а в данном случае счастливой случайностью, что батюшка носил троцкистскую фамилию.
День, когда пришло приглашение, отделяло от дня аудиенции не так уж много времени, а батюшка вдобавок сократил его тем, что столь долго мучился сомнениями над президентской печатью, так что в ту минуту, когда он наконец сломал ее, нечего было и думать о том, чтобы сшить новый костюм, и ему пришлось надеть старый, тот самый, что был на нем во время нашего удивительного довоенного путешествия в Вену (летом 1914 года); матушка только хорошенько отутюжила его и велела батюшке взять с собой и меня, потому что, мол, для учительницы это будет исключительный случай почерпнуть много полезного для уроков краеведения и гражданского воспитания, по крайней мере она так это объяснила батюшке, но на самом деле ей хотелось, чтобы я присмотрела за ним и вовремя одернула, если он начнет болтать лишнее.