Бессмертная история, или Жизнь Сони Троцкой-Заммлер (Кратохвил) - страница 70

Дорогой друг!

Теперь я пишу плохо и с трудом, но именно поэтому сейчас самое время обратиться к Вам с этим письмом. После нашей встречи в Ланах я часто думал о Вас. Я хотел еще раз повидаться с Вами, однако для этого надо было отыскать время, какой-нибудь несуетный день, но это мне так и не удалось. А знаете ли вы, милый Лев Львович, голубчик Лев Львович, что вы замечательный человек? И не сердитесь, пожалуйста, что я вот так вот прямо говорю об этом. Я всегда представлял себе, как в нашей прекрасной стране будут мирно жить люди различных национальностей и вероисповеданий, объединенные общим моральным законом. Этакое братство умов и сердец, друг мой. И ваша русско-немецко-чешская семья казалась мне — не обижайтесь на мои слова — некоей химической формулой такого будущего. Я хотел также поговорить с Вами и о Вашем однофамильце. Теперь-то я вижу, как глубоко заблуждался тогда! Ваш однофамилец, идеолог революции, которого я так бранил, превратился нынче в изгнанника, беженца, Агасфера мысли, а комиссар Сталин, которого я Вам так расхваливал, стал глупым и жестоким самодуром. Но пишу я Вам не потому. У меня к Вам большая просьба. И чтобы быть уверенным в том, что Вы о ней обязательно узнаете, я вложу это письмо в те бумаги, которые вскроют после моей смерти и которые могут считаться моим завещанием и изъявлением последней воли. И я, конечно, объясню там, кто Вы такой, чтобы Ваша фамилия не вызвала недоумения и не помешала вручить Вам это письмо. Вы наверняка вспомните, что мы с Вами говорили между прочим и о том, что в наши дни покойного в мир иной доставляет поезд, а не лодочник. И мне очень важно, Чтобы в последний путь меня проводили именно Вы. Избежать пышных похорон я не смогу, но мне хотелось бы, чтобы они хотя немного соответствовали моим представлениям: траурный поезд из Праги на ланский вокзал, на ланское кладбище. Вы сделаете это для меня, дорогой друг? Вы поведете этот мой последний поезд? А теперь извините меня, я заканчиваю. Даже писание писем отнимает сейчас у меня огромное количество сил. От всего сердца приветствую Вас, а также Вашу прекрасную дочь (Соню, если не ошибаюсь), примите, пожалуйста, мою благодарность.

Ваш Томаш Г. М.

34) Дьявол ходит слоном, конем и сразу после этого — ладьей

После смерти Масарика все как-то сразу пошло наперекосяк. Матушкины родственники, Заммлеры из-под Орлицких гор, тоже изменились к худшему. Было ужасно видеть, что все эти добрые ланшкроунские, опоченские и рыхновские дядюшки, тетушки, племянницы и племянники точно лишились рассудка. А потом буквально в одну ночь вся Европа превратилась в ловушку, и все дороги к отступлению оказались забиты теми, кто — хотя бы даже в самую последнюю минуту — пытался спастись. В нордическую ловушку угодил и хитрый самодур Сталин, который по указке Берлина казнил всех своих лучших генералов, и отдал гестапо немецких антифашистов, скрывавшихся в СССР, и думал, что в награду за это ему дадут проглотить Польшу. А маленькую Чехословакию Гитлер велел повкуснее приготовить (и разрезать, и посолить) и подать ему на стол англичанам и французам. «Если бы Масарик был жив, — сказал батюшка, — англичане и французы нас бы не продали. А если бы и продали, то мы сумели бы защититься. А если бы и не сумели, то на коленях все равно бы жить не стали».