— Лиренсия, — негромко позвал жену Оскидий, та поспешно открыла дверь и выглянула из детской. — Принеси сына, его светлость, правитель Аилоунен, хочет посмотреть его. Лиренсия услышав просьбу мужа, просияла вся, а на ее губах заиграла улыбка. Она восторженным взглядом глянула на правителя, который уже доел со своего блюда все мясо и теперь пил молоко из чаши, и, прикрыв дверь, скрылась в комнате. Однако через мгновение, она уже выносила запеленованного в нежно-голубое укрывальце дитя.
Лиренсия подошла к мужу и осторожно вложила в его руки сына. Оскидий медленным движением убрал с лица ребенка прозрачную, голубую, тонкую материю, и, придвинувшись ближе к Аилоунену, показал ему сына.
— Ну, похож он на свою мать, — внимательно разглядывая малыша, раздумчиво произнес Аилоунен. — Наверняка будет как и она, красив…
Так какое же имя тебе посоветовать? Святозар посмотри малыша. Оскидий немедля поднялся на ноги, и, обойдя стол, присел на сиденье подле наследника, придвинувшись так, чтобы тому было удобно разглядеть личико младенца. Святозар поспешно положил на блюдо вилицу, утер утиральником губы, и, приклонив голову, посмотрел на дитя да тотчас тягостно отшатнулся от него… Еще морг и лицо наследника иссиня— побледнело, а на лбу проступили капельки пота, казалось, еще чуть-чуть и тот вновь потеряет сознание.
— Друг мой, — взволнованно поспрашал правитель, увидев состояние наследника. — Что с тобой? Тебе опять не хорошо?
— Нет, нет, все хорошо, — поспешил ответить Святозар, и вытер утиральником пот со лба, а после протянул руку к кувшину и налив в пустую чашу воды, залпом ее выпил.
— Ваша милость, — испуганно прошептал Оскидий. — Что с моим сыном не так? Почему вы так от него отшатнулись, и вам стало нехорошо?
— Все так, все так, — тихим голосом проронил Святозар, пристраивая чашу на стол и порывисто выдыхая. — Оскидий, разреши мне подержать твоего сына на руках. Оскидий повернул голову, посмотрел на стоящую рядом и не менее встревоженную жену, спрашивая позволенья. Лиренсия чуть зримо кивнула и тогда лампедр протянул Святозару младенца. Наследник осторожно принял дитя, бережно придерживая его маленькую голову и трепетно прижав к груди, посмотрел в его серые глаза, в такие знакомые черты лица, которые на протяжении нескольких месяцев видел каждый миг, да нежно улыбнувшись, тихо ему шепнул:
— Здравствуй, здравствуй Джюли. Здравствуй мой, дорогой друг. Младенец несколько раз моргнул, а затем уставился на наследника своими серыми глазами и вроде как улыбнулся ему в ответ.
— Джюли… ты сказал Джюли, — раздумчиво произнес величание Аилоунен. — Нет, это имя ни руахов, ни приолов… это имя гавров. Что ж это имя хорошее, оно значит солнечный свет, может и стоит назвать сына Джюли.