— Нет! нет! нет!.. — с горячностью отозвался Святозар. — Только не Джюли… Новая жизнь, новое имя… Лиренсия, — подозвал наследник женщину, и когда та подошла, отдал ей ребенка. — Лиренсия у тебя будет, чудесный сын, ты только чаще ему говори о ДажьБоге, хорошо?
— Хорошо, ваша милость, — откликнулась успокоенная словами наследника Лиренсия и крепко… крепко прижала к своей груди младенца.
— Оскидий, — обратился Святозар к лампедру, сидящему рядом и беспокойно поглядывающему на правителя. — А ты бы какое хотел имя своему сыну, имя из рода руахов, приолов или гавров? Оскидий на миг задумался, по его некрасивому лицу пробежала темная полоса, точно сомнение в праве высказать свое желание. Его блекло-карие глаза нежданно наполнились слезами, узкие губы дрогнув, искривились пологой дугой, а после он перевел взгляд на свою жену, которая подошла к нему с младенцем на руках, и, протянув руку нежно погладив Лиренсию по спине, тихим голосом ответил:
— Я бы хотел ему хорошее имя, ваша милость. Имя, которое ему никогда не позволит предать Сварога и его сыновей. — Оскидий немного помедлил, тревожным взглядом глянул на правителя, и еще тише добавил, но уже только для Святозара, — и конечно ДажьБога! Аилоунен услышал имя ДажьБога, едва слышно сказанное Оскидием, и широко улыбнувшись, молвил:
— Есть такое имя у руахов. Это имя значит верный Богам — Каясэлэн.
— Каясэлэн, — тихо повторил имя Оскидий.
— Каясэлэн, — также тихо повторила Лиренсия. Она с теплотой посмотрела на лицо своего сына, улыбнулась и с нежностью в голосе, на которую способен только голос матери, добавила, — пусть он будет верный Богам, верный ДажьБогу — Каясэлэн.
— Да, — согласился Оскидий, и, мотнув головой, провел ладонью по спине жены. — Пусть будет в Артарии первый руах Каясэлэн. Лиренсия наклонилась над малышом и поцеловала маленького Джюли-Каясэлэна в щеку да тихо ему, напевая, что-то, развернулась и пошла в покои ребенка. А Святозар глянул вслед закрывшейся двери в комнату Каясэлэна и внезапно вспомнил слова Чернобога, сказанные когда-то душе Джюли: «… первое, что ты увидишь в Яви, это длинный, тонкий нож, который отрежет твою никчемную, пустую голову, от твоего немощного тельца». Наследник тяжело передернул плечами, вздел руку, да принялся тереть шрам на щеке, и, уставившись на свое полупустое блюдо, задумался. Как же странно все получилось… Джюли родился в семье ярыжки Оскидия, и если бы Святозар не пришел в Неллию… отказался бы идти по этому пути, значит маленького Джюли, принесли бы в жертву и убили в младенчестве. Так сказал ДажьБог, и наверно это и имел, ввиду Чернобог повелевая душе излечить Святозара. Потому что с больной ногой, переживший все, что пережил он в Пекле… Смог ли бы и захотел ли он, Святозар, пойти в Неллию помогать мальчику Риолию или бы все же вернулся в Славград? И тогда бы эту маленькую хрупкую крошечку, Каясэлэна, его духовного сына, Джюли, принесли бы в жертву выдуманному господу Есуанию, и наверно не заступился бы за него ни его отец, ярыжка жреца Артарии, Оскидий, ни его любящая мать, красавица, Лиренсия. Оскидий вернувшийся на свое сиденье возле правителя, завел с ним негромкую беседу о чем-то, а тот несмотря на пережитое, не растерявший аппетита, наложил себе на блюдо еще жаренного мяса да с удовольствием принялся его поедать. Внезапно, Аилоунен взмахом руки прервал разговор с Оскидием и громко постучал вилицей по блюду, призывая Святозара к вниманию. Наследник немедленно перевел взор с недоеденной тушеной рыбы в своем блюде на правителя, и тот движением головы указал ему на руку теребящую шрам. Поспешно убрав пальцы от шрама Святозар устало замер, а правитель, наполненным беспокойством голосом, сказал: