Тогда Киао взялась уже за меня. Она предупредила о господине и его наклонностях. Я хотела жить и потому стала тряпичной куклой: ни эмоций, ни сопротивления, ни капли жизни. Зедонг пару дней походил кругами, но я не кричала, не сопротивлялась, и он меня не тронул, нашел куда более строптивую жертву.
С тех пор я старалась сохранять то, чему меня научила Киао. Даже удары палкой по спине сносила молча, не давая хозяевам шанса заметить мою слабость.
Последний господин был добр к нам. По-своему, конечно, но добр. Мы все любили его, как могут любить ноби того, кто кормит их и не продает.
А теперь все закончилось…
Простуду я подцепила почти сразу. Мое тело будто знало, что еще одну смену владельца я не переживу. Слишком слабая, слишком худая… Физическая работа? Я могу ее делать, но с мужчинами не сравнить. Для полей или дома нужны сильные женщины, а не такая девчонка, как я.
Так что лучше умереть. Все лучше.
— Зихао… — позвала я паренька, что сжался на циновке напротив.
Мой голос вышел хриплым и тихим.
— Тинг?
У последнего господина меня звали так. Хозяина удивило мое необычное и странноватое имя, и он дал мне другое, более подходящее, на его взгляд.
— Что с тобой, Тинг? — Мальчик встал и подошел. Сесть решился не сразу, лишь осмотревшись и убедившись, что за нами не наблюдают.
В сарае были и чужие ноби. Как и везде, где держат рабов на рынке для продажи.
— У тебя есть нож? — очень тихо спросила я.
— Ты что! — Мальчишка тронул меня за плечо. — Тинг, не смей. Это глупо. Ты должна быть благодарна за жизнь, которую тебе только какое-то чудо бережет. Другая на твоем месте давно умерла бы.
— Глупый, — я улыбнулась потрескавшимися от жажды губами, — я не собираюсь себя убивать. Только хочу отрезать волосы.
Мальчишка облегченно выдохнул, кивнул, вынул из тайника короткий кинжал и принялся пилить мою косу.
Киао учила меня: не привлекай внимания, не выделяйся, не давай повода обратить на себя взор. В группе рабам лучше, чем когда одного из них замечают.
Рассвет наступил удивительно быстро. Нас подняли с подстилок, пересчитали и заковали в цепи. Мои кандалы на ногах ужасно давили, но я держалась. Падать нельзя, иначе остальным придется волочь меня прямо так, в бессознательном состоянии.
«Не падать, на толпу не смотреть, плечи не расправлять», — напомнила я себе.
Время шло медленно, за рабов торговались, перекатывая на языке суммы. Хотелось улыбнуться: за меня не дадут и трех монет. Вряд ли вообще продадут. И тогда сын бывшего владельца или прикажет выстегать меня плетьми, чтобы развлечь себя в особо грустный день, или устроит травлю злыми собаками. Или…