– А знаете, я, пожалуй, готов!
– Что? – Мешков обернулся.
– Готов прыгнуть. Открывайте окно. – насмешливо сказал этот человек, и в его голосе прозвучало отчаяние.
Мешков, не прощаясь, хлопнул дверью.
«Жалкий идиот! Болван несчастный! Еще и вправду прыгнет.» – так думал он о человеке, оставшемся за дверью. Несмотря на глупую агрессивность в Бурцеве было что-то жалкое. Что-то жалкое было в его упрямстве, в его тостах, в этих идеально убранных комнатах, в которых он с маниакальным упорством наводил чистоту, в ожидании возвращения своей жены. И наверное, эти комнаты убивали его своей чистотой, потому что никто не возвращался и никто не жил в них. «Пытается спасти то, что уже умерло» – усмехнулся Мешков, громко хлопая дверью.
Не смотря на прохладный ветерок, женщина, с которой говорил Вадик, буквально взмокла. Ее смуглое, немного уставшее лицо покрылось потом, и мелкие темные кудряшки прилипли ко лбу. Она не могла вытереть лицо, потому что руки у нее были заняты и ребенок, которого она прижимала к себе был довольно-таки тяжелым. Ему было примерно четыре года, и он был одет в забавный костюм кота. У него были подрисованы усы и сзади спускался рыжий полосатый хвост. Он явно был не в восторге от такого наряда и хмурил светлые, брови.
– Извините, – виновато сказала она. – У меня очень мало времени. Мы опаздываем на детский праздник. – и счастливо оглядела ребенка и вытащила кулачок, который он засунул в рот.
– Я так и понял, – хмыкнул Вадик. – Вам наверное тяжело?
– Я не хочу ставить его, он неперменно влезет в лужу.
– Давайте я подержу.
– Нет-нет. Он не пойдет к чужому. Лучше возьмите сумку. Это вы мне звонили?
– Да.
– Давайте говорить на ходу. Мы действительно уже опаздываем.
Это была очень счастливая женщина. Хотя ей было очень неудобно, и ребенок был очень тяжелым и пачкал ботинками ее светлое пальто, и еще приходилось смотреть под ноги и обходить лужи, она не переставала улыбаться. Она улыбалась ровно до тех пор, пока Вадик не сказал, что хотел задать ей несколько вопросов по поводу ее мужа. Она сразу перестала улыбаться и остановилась.
– То есть как? – она посмотрела на него с тревогой. – Вы же сказали, что вас интересует Борис?
– Извините меня, я оговорился. По поводу вашего бывшего мужа.
– О, господи! – она двинулась дальше, облегченно вздыхая. – Я уж подумала, что вы насчет Лени…
Пожалуйста, не оговаривайтесь так больше. Развод был очень тяжелым, я думала это никогда не кончится, он так измучил меня, да и себя тоже. Это было ужасно.
– Кто тебя измучил? – спросил ребенок, глядя на ее щеку.