На этот раз Дар постарался.
Вывернулся наизнанку, чтобы он больше ни минуты не сомневался, что ее скоро не станет, чтобы до Саввы хорошенько дошло, что пока он сидит здесь и балдеет от такой малости, как прикосновение ее руки, кто то решил, что уже достаточно.
В этот раз не было слез и всхлипов, как тогда с Грином. Савва был просто оглушен, смутно помнил, как она с тревогой заглядывая ему в глаза спрашивала: «Что с тобой? Тебе плохо?», как они выбрались из темного зала, вышли на улицу и уселись на мокрую от дождя деревянную скамейку, недалеко от входа в киноцентр. Вернее сел Савва, а она стояла напротив, склонившись над ним и заглядывая ему в глаза. У него все плыло перед глазами, так что он видел перед собой только два больших синих пятна, в которых плескался испуг. Потом все стало четким. В одной руке она все еще держала стакан с попкорном, а в другой – две легкие спортивные куртки, свою и его. Шел дождь, капли стекали по ее длинным распущенным волосам, и она немного дрожала, то ли от холода, то ли от испуга.
– Ты промокнешь. – Сказал он, глядя как она дрожит.
Лицо ее расслабилось, она облегченно вздохнула.
– Господи, ну и напугал же ты меня! – теперь она улыбалась, вернула ему куртку, с недоумением посмотрела на попкорн, бросила его в рядом стоящую урну, присела на скамейку. – Как ты?
– Нормально. Со мной все в порядке.
– Ничего себе «в порядке»! – она фыркнула. – Ты хоть помнишь, что с тобой было?
Хотел бы он забыть это!
– Помню.
– Ну и что это значит?
– Ты правда хочешь знать?
Она колебалась какое-то мгновение.
– Ну, конечно, я хочу знать. Да. – она помолчала и добавила неуверенно. – Наверное, хочу. Может быть…
Они помолчали, потому что после того как он все объяснит, все переменится. Ни Савве, ни девушке с синими глазами этого не хотелось. Она и так все поняла, и знала, что он скажет. Она знала также, что он ничем не сможет ей помочь, а только предупредит ее, что скоро все закончится, и это было ужасно, потому что она только начала дышать полной грудью, только начала оживать! Может быть лучше, если бы она ничего не знала, может быть не стоит слушать его, а жить дальше как ни в чем не бывало, только теперь у нее вряд ли это получится.
– Нам надо поговорить. – сказал Савва.
– Да. – тихо ответила она.
– Тебе нечего бояться.
– Да. – голос ее упал до шепота.
– Мы что-нибудь придумаем. Я что-нибудь придумаю. – пообещал Савва, хотя совершенно не преставлял что тут можно придумать. Он сказал так, потому что увидел, что ее лицо стало жалким, растерянным, что она готова расплакаться, что она уже плачет.