– Проходите. – и впустила их в маленький, заставленный всяким барахлом, коридор.
Закрывая за ними дверь, она объяснила, что вчера хоронила мужа, у нее был очень тяжелый день. Она отпросилась с работы, хотела отоспаться. Но вот явились они и разбудили ее.
Вдова замолчала и стала переводить взгляд с одного мужчины на другого, ожидая извинений.
Вадик был уверен, что Мешков поставит ее на место и скажет: «Ну, знаете что, милая женщина! Мы к вам не на пирожки пришли, а по делу. Между прочим, по поводу смерти вашего мужа, которого вы вчера хоронили. И мы не можем подстраиваться под каждого свидетеля, так что давайте не будем…» Вадик представил, какое глупое лицо будет у этой стервы, когда Мешков скажет ей так. Ну или примерно так. Но вместо этого услышал:
– Я как-то не подумал. Можно поговорить в другой день. Завтра, например. – Вадик даже приоткрыл рот от изумления.
– Ну, хорошо. – вдова сдержанно улыбнулась и махнула рукой. – Поговорим сейчас. Все равно я уже не усну.
Она попросила их пройти на кухню. Сказала, что ей нужно одеться, и что много времени это не займет, и действительно довольно быстро вернулась, уже в халате и мужских домашних тапочках. Стягивая руками на большой мягкой груди полы халата, она сообщила, что готова ответить на их вопросы, хотя совершенно не понимает к чему столько шума вокруг такой жалкой персоны, как ее муж. Так она сказала и посмотрела на них равнодушными светло-серыми глазами, слегка припухшими ото сна.
Проходя мимо маленькой комнаты, должно быть спальни, Мешков бросил взгляд на большую плазму, сверкающую всеми цветами радуги. Это был единственный предмет во всей квартире, который говорил о том, что Тучков неплохо зарабатывал, все остальное было обшарпанным, полинявшим, допотопным.
Мешков посмотрел мельком на экран: симпатичная брюнетка, то ли японка, то ли китаянка, улыбаясь ненатуральной улыбкой, давала советы, как сервировать стол к приходу гостей. Обычная чепуха для домохозяек. Если вдова и слушала эти советы, то явно им не следовала. Хозяйкой она была скверной.
Они сидели на кухне, где царил страшный бардак: в раковине возвышалась гора грязной посуды; на кухонном столе, покрытом липкими пятнами от чая – стопка дамских журналов, жидкость для снятия лака, ватные диски и пепельница, полная белых тонких окурков. Она не придала этому никакого значения и не смутилась. Просто сдвинула этот хлам в сторону, чтобы Вадик мог разложить свои бумажки. Вдова идеально соответствовала окружающей обстановке, она была неухоженной, обрюзгшей, заспанной. Но у Мешкова сложилось впечатление, что эта неряшливость обманчива, несколько нарочита. Он был уверен, что эта дама при желании могла за пять минут привести себя в порядок и выглядеть еще очень и очень привлекательной. Но сейчас, сидя на табурете за грязным кухонным столом, заваленным всяким барахлом, она только производила впечатление очень нерадивой хозяйки. Впрочем, жена она тоже была никакая, потому что не только не выглядела как убитая горем вдова, не была даже расстроена. Слезами здесь и не пахло, и Вадик решил, что вариант с тихой, плачущей вдовушкой нравится ему гораздо больше.