Шикарная обстановка, дорогая кожаная мебель только подчеркивали ее бедность. Заношенная белая блузка и черная юбка с обвисшим подолом не сочетались с изящным, с причудливо выгнутой спинкой модным стулом, на край которого она аккуратно присела.
– Вы хотели поговорить со мной о Тучкове? – голос у следователя был мягкий, располагающий.
Она кивнула.
– Слушаю вас.
Она вдруг поняла, что совершенно не знает с чего начать, поэтому в третий раз повторила эту дурацкую фразу. Она сказала, что хочет сделать заявление, и что ей наплевать, если она потеряет работу. Наверняка так и будет, и ее попрут отсюда, но она не станет молчать, выведет всех на чистую воду и не позволит очернить в глазах правосудия такого хорошего человека, как Егор Иванович.
Но следователь посмотрел на нее очень внимательно и неожиданно сказал, что сам собирался с ней поговорить. Именно с ней, а не с кем-нибудь еще. Ее мнение для него очень важно. Он сразу понял, что она человек серьезный, внимательный, с большим жизненным опытом. Но сначала нужно было поставить в известность ее начальника. Таковы правила. Она же понимает.
Она понимала и, чувствуя себя приободренной, устроилась на стуле посвободнее.
– Вы работали здесь в пятницу?
Она кивнула снова.
– Расскажите, как прошел день, не было ли чего-то необычного?
Егор Иванович пришел в половине второго. Она это хорошо запомнила. В молодости она работала на проходной военного завода, и у нее навсегда сохранилась привычка отмечать опоздавших. Конечно, здесь от нее никто ничего такого не требовал, она посмотрела на часы машинально.
Почему он опоздал, она не знала. Они не разговаривали, даже не поздоровались. Но ей показалось, что он был какой-то взвинченный. Дерганный, в общем… И весь мокрый от пота, рубашка, лицо. Хотя в то утро было совсем не жарко. И вообще, у нее сложилось впечатление, что на работу он прибежал, а не пришел спокойно, как всегда.
Вадик и Мешков переглянулись.
Чем он занимался у себя в кабинете, она, конечно, не видела, потому что не покидала свой пост, но точно знает, что Егор Иванович никуда не выходил, в отличии от «проститутки» Кристины. Та просто шлялась целый день туда-сюда и ушла раньше положенного, в половине четвертого. На вопрос почему она называет администратора проституткой, старуха изумленно уставилась на Мешкова бледно-голубыми глазами:
– А кто же еще? Проститутка и есть. Шалава высшей пробы. – и добавила, смутившись, – Простите, конечно. Вы видели как она одета? У пожилых посетителей, и у тех, глаза на лоб лезут, а уж молодые мужчины, те просто забывают зачем сюда пришли. Каждый вечер за ней приезжает новый хахаль. Что это, по вашему, как не проституция? Если бы я была ее матерью…