— Вот это школа! — прошептала однажды мама летним вечером.
Это было время, когда я еще делала глупости, бесилась уже только при виде того, как он плавает у нашего берега в той части реки, на которую я смотрела как на свои территориальные воды. Но мое негодование не замедлило изменить русло. Интерес мамы к пригорку у рябины раскрыл мне глаза. Да и настойчивость месье: ведь он, этот Тенорино, теперь причаливал, выпрыгивал на берег, предлагал прокатиться на каноэ, опробовать спиннинг, жеманничал среди комаров, а мама говорила:
— Как глупо было порвать с Мелизе: они такие милые!
Такие милые, что мне об этом уши прожужжали, и я принялась неотступно следить за ними обоими, чтобы не оставлять их одних, чтобы противопоставить им свое молчание и враждебность. Конечно, все было тщетно. Так просто научиться скрытничать. Зимой, как полагается, каноэ исчезло. По весне, после паводка, одевающего пеной концы стрелолиста, оно не вернулось пугать диких уток. Но мамы все чаще не было дома — днем, потом ночью; Натали принималась ворчать что-то неразборчивое, а старый Мелизе, проплывая на своей зеленой лодке, старательно поворачивался ко мне спиной, словно в чем-то меня укоряя.
* * *
Никакого сомнения: им наверняка стоило большого труда уломать старика, который слывет очень богатым и, должно быть, мечтал об иной партии для своего сына, чем разведенка-бесприданница с двумя дочерьми и на три года его старше. Быть может, он даже безоговорочно им отказал. Последняя надежда! Я цепляюсь за нее, несмотря на опубликованное объявление о браке — Нат ходила в мэрию проверить, — тогда как лодка, теперь уже выплыв на середину реки, приближается на фоне опрокинутого синего-синего неба с фестончиками кучевых облаков. Мама сидит на корме; Морис Мелизе гребет спиной ко мне; но ветерок, вечно сминающий водную гладь и так далеко разносящий малейший шепоток, не доносит до меня ни единого слова. Добрый ли знак эта тишина, может, это признание в неудаче? Или наоборот, им достаточно глядеть друг на друга без слов? Меня душит ненависть, и я призвала бы Бога или дьявола, чтобы произошло чудо, чтобы этот щеголь свалился в воду со своим пробором, штучным костюмом и белым воротничком, а я бы вытащила его за галстук на берег, покрытого грязью и позором.
Но пока я инстинктивно прячусь за рябиной, чтобы не попасться на глаза, лодка, разогнавшись, летит прямо вперед, даже не покачиваясь. Мне даже не будет дано увидеть, как она ткнется носом! Это животное, в нужный момент повернув голову, прекрасно выруливает и причаливает, как по маслу. Он уже на берегу, вытягивает цепь, и мама выходит на цыпочках, боясь застрять каблуком в решетчатом настиле.