Голд взял пистолет у Насти и присвистнул.
– Глянь-ка, – протянул он его мне.
Короткоствол был точной копией тех, что мы нашли в бункере.
– Не верю я в совпадения, – сказал я Голду. – И если это не оно, то ох как мне обидно прямо сейчас стало.
– Ничего, – успокоил меня он. – Жизнь покажет, что к чему.
Он еще поговорил с пленным, но больше ничего интересного мы от него не услышали. Второй же вообще оказался на редкость косноязычным, он двух слов связать не мог.
– У меня все, – потер руки Голд. – Ну, кто исполнит товарищей?
– Томк, может, ты? – протянула Настя пистолет измученной девушке. – Имеешь полное право.
– Нет, – сразу отказалась та. – Может, еще вчера и смогла бы, а сейчас, вот так… Не мое это.
– Тогда ты. – Настя повернулась к женщине, которая пинала бандита. – Это несложно.
– Нет, – помотала та головой. – Нет, извини.
– Да ну, девчули, не понимаю я вас. – Настя подошла к рейдеру, прислонила ему дуло ко лбу и нажала на спусковой крючок. – Делов-то. Ювелир, второго ты оприходуешь или он тоже мне достанется?
– Я. – Ювелир вскинул автомат, и последний бандит отправился на перерождение. – А ты, Настюха, я смотрю, становишься суровой богиней войны потихоньку?
– Не я такая – жизнь такая, – хохотнула Настя. – Сват, я себе этот ствол оставлю? Что с боя взято, то свято.
– Не должна женщина убивать, – хмуро сказал Жека. – Да еще и с удовольствием.
– Так женщин и насиловать не должны, – язвительно сказала Настя, поднимая с земли штаны убитого ею бандита и вытягивая из петель ремень. – С ним же.
– Пойдемте домой, – жалобно попросила Тамара. – Пожалуйста.
К крепости мы подходили уже на рассвете. Женщины были очень измучены, и мы делали остановки через каждый километр, если не чаще. В конце концов, куда спешить?
У пролома нес вахту Арам с автоматом. Увидев нас, он крикнул:
– Вернулись! Все! Мамой клянусь!
Люди не спали, они ждали нас, и это было приятно. Нет, все-таки этот мир хоть и не лучший, но в нем есть то, что мы утратили в том, предыдущем, – искренность чувств. Там мы были каждый сам по себе, и судьба ближнего нам была, по сути, безразлична. Скорее всего, это шло от самодостаточности, от того, что не было там у нас необходимости в плече ближнего и в доверии к тому, кто прикрывает твою спину. Да и прикрывать ее было не слишком нужно – никто ни на кого в открытую не нападал. Наша с Жекой служба не в счет, да и там тоже всякое бывало. Эгоизм и цинизм – вот две составляющие того мира. А в новом с такими замашками не выживешь. Вот и проснулось в людях то, что вроде бы было похоронено навеки, проснулось и дает о себе знать.