Пока Одноглазая Вера переводила дух, Йелле воспользовался моментом, чтобы незаметно зевнуть. Вера не любила, когда зевали посреди ее речей.
— Представляете? Передо мной стоят три мужика, выросшие в архивных шкафах пятидесятых годов, и посылают меня к чертям! И все потому, что несколько перекормленных идиотов будут тренировать свои жирные задницы прямо на моем доме! Представляете, как я взбесилась?
— Ага, — выдавила из себя Мюриель.
Голос у нее был надтреснутый, высокий и резкий; без дозы она обычно не вступала в диалог.
Вера поправила редкие рыжеватые волосы и продолжила с новой силой:
— Но суть не в какой-то там дебильной дорожке, а в тех, кто выгуливает здесь своих мелких лохматых крыс и думает, что в их выпендрежном районе не место таким, как я! Я просто не вписываюсь в эту холеную реальность! Вот в чем дело. Плевать им на нас с высокой колокольни!
Бенсеман немного подался вперед:
— Слушай, Вера, может, они…
— Идем, Йелле! Вставай!
Вера сделала пару приличных шагов и взяла Йелле под руку. Мнение Бенсемана ее совершенно не волновало. Йелле встал, пожал плечами и побрел за ней. Куда, он сам точно не знал.
Бенсеман поморщился. Веру он знал как облупленную. Слегка дрожащими руками зажег мятый окурок и открыл банку пива. Услышав звук, Арво Пярт оживился:
— Веселье сейчас будет.
У Пярта были эстонские корни и особая манера речи. Мюриель посмотрела Вере вслед и обернулась к Бенсеману:
— Все-таки мне кажется, она во многом права — того, кто не вписывается, убирают… да?
— Да, похоже, так все и есть…
Бенсеман родился в провинции Норрланд[2] и был известен своим излишне крепким рукопожатием и проспиртованными, с желтушной поволокой глазами. Крупный, с заметным диалектом и резким запахом изо рта, периодически вырывавшимся сквозь редкие зубы. В прошлой жизни он работал библиотекарем в Будене, питая страсть как к чтению, так и к спиртным напиткам. Весь диапазон: от морошкового ликера до самогона. Благодаря своей пагубной привычке за десять лет Бенсеман опустился на самое дно социальной лестницы, а его жильем стал украденный фургон в Стокгольме. В столице он перебивался, попрошайничая, воруя и бродяжничая. Но — не теряя любви к чтению.
— …мы живем словно по чьей-то милости, — сказал Бенсеман.
Пярт кивнул и потянулся за пивом. Мюриель достала пакетик и ложку. Бенсеман тут же отреагировал:
— Ты же собиралась завязать с этим дерьмом?
— Я знаю. Я завяжу.
— Когда?
— Я завяжу!
И Мюриель незамедлительно это сделала. Не потому, что не хотела дозу, просто она вдруг увидела двух крадущихся между деревьями парней. На одном из них была черная куртка с капюшоном. На его приятеле — темно-зеленая. Оба были одеты в серые тренировочные брюки, жесткие ботинки и перчатки. Они вышли на охоту.