– Доброе утро, сэр! Превосходное утречко! Чего желаете?
По крайней мере, он честно попытался вложить в приветствие хоть сколько-нибудь веселья, но с первого взгляда было понятно – чего нет, того нет. Финт в жизни не видел такой скорбной мины, если не считать того случая, когда Онан опозорился больше обычного, сожрав Соломонов ужин, едва старик отвернулся.
Мистер Тодд был со всей очевидностью не из породы весельчаков; уныние к нему словно прилипло; мать-природа скорее предназначала его на роль немого плакальщика, в чьи обязанности входит с подобающе горестным видом сопровождать гроб на кладбище, не произнося ни слова – иначе на два пенса дороже выйдет. Если бы мистер Тодд признал очевидное и не пытался изображать бодрячка, всем было бы легче; это ж все равно что череп нарумянить. Финт завороженно наблюдал. «Может, цирюльники все такие, – думал он про себя. – В конце концов, мне всего-то нужно, что постричься и побриться».
С замирающим сердцем Финт опустился в кресло, а Суини набросил на него белую простыню – жест этот можно было бы назвать театральным, если бы Суини справился с первого раза. Финт вдруг ощутил какой-то смутный, неотвязный запах – откуда-то потянуло гнилостной вонью, к которой примешивались ароматы мыла и лосьонов в баночках. «Тут ведь не мясная лавка, – подумал Финт, – так что держу пари, владелец дома взял да и пробил дыру из сортира прямо в канализацию – как только людям не стыдно!»
Простыня обмоталась вокруг Финтовой шеи – злополучный Суини тотчас же ее снял, многоречиво извиняясь и заверяя, что больше такого не повторится. Повторилось. Причем дважды. На третий раз простыня накрыла Финта более-менее приемлемым для обоих образом, и вспотевший Суини приступил к работе. Кто-то когда-то, вероятно, сказал мистеру Тодду, что цирюльник, в придачу к парикмахерским умениям, должен заучить целую библиотеку шуток, анекдотов и разнообразных острот, в том числе такие, что содержат пикантные замечания о юных барышнях – если в кресле окажется джентльмен подходящего возраста и характера. Однако тот, кто дал подобный совет, просто не учел, что Суини напрочь лишен всего того, что называется живостью, веселостью, беззаботностью или хотя бы элементарным чувством юмора.
Тем не менее Финт видел: мистер Тодд очень старается. Ох ты ж, как же он старался, прямо из кожи вон лез, пока правил бритву на ремне, – перевирал анекдоты, забывал ключевые фразы и, о ужас, хохотал над своей же шуткой, так неуклюже пересказанной. Но наконец Суини посчитал лезвие достаточно острым – и настал черед пены для бритья; ею цирюльник занялся, едва отложив бритву, сверкающим лезвием строго на север – чтобы не затупилось.