Ястребы пытались хитрить. Вот и сейчас, в деревянной змеиной морде, что украшала яхту, было что-то неуловимо птичье — мастер постарался на славу. Но все равно, это была змея. Голова ее вытягивалась вперед, потом хребет плавно переходил в форштевень, а дальше в горизонтальный киль. Ящер, увитый жилами живого металла, словно бы держал на спине всю конструкцию корабля.
И он, этот ящер, как показалось, вдруг шевельнулся и впился в пленника взглядом.
Ясень передернулся. Спокойно, только спокойно, не надо сходить с ума. Да, в фиолетовых жилах содержится зачаток души, но его недостаточно, чтобы оживить змеюку по-настоящему. Это лишь псевдожизнь, обманка, благодаря которой корабль воспринимает приказы. Змей-деревяшка не может повернуть шею. И вращать глазами тоже не в состоянии. Но, тьма, почему никак не пропадет ощущение, что эта тварюга продолжает смотреть?..
Отвернувшись, Ясень шагнул на палубу. Аристократ о чем-то беседовал с капитаном, Тайя молча стояла рядом. Один из конвоиров дождался, пока длинноволосый обратит на него внимание, и спросил, показав на Ясеня:
— С этим что, милорд?
— В трюм. Хотя, погоди, — аристократ разглядывал пленника. — Пусть пока здесь побудет. Приглядывай.
Ясень услышал, как приказали отдать швартовы. Рулевой стал к штурвалу на возвышении в центре яхты; капитан прошел на бак и положил ладонь на шкуру деревянному змею. Фиолетовые прожилки явственно замерцали. За бортом проорали: «Поберегись!» Корабль качнулся, сдвинулся с места и начал медленно подниматься.
Капитан продолжал держать на шкуре ладонь, чтобы змей не рванул к небу слишком резко. Насколько понимал Ясень, через такое прикосновение деревянный чурбан принимает только самые простые команды — «взлетай» или, наоборот, «садись». А более сложные («два румба влево» и прочее в том же духе) надо передавать механически, поворачивая штурвал. Ни дать ни взять, тупая кобыла, кое-как затвердившая «тпру» и «но»…
Захлопали паруса, раскрываясь, как диковинные цветы. На фиалковом полотнище впереди красовался герб — стилизованный ястреб, вписанный в черно-желтый круг. Корабль, поднявшись локтей на двести, разворачивался над портом. Уютно зеленела за кормой пологая горушка с виноградниками; дома застенчиво прятались в кружевах фруктовых садов.
Аристократ, стоящий у перил, небрежно поманил пленника. Некоторое время молчал, потом задумчиво произнес:
— Знаешь, драчун, смотрю на тебя, и что-то мне не дает покоя. Вот только, что именно? Никак не могу понять. Физиономия мне твоя незнакома. На память не жалуюсь — знаю, что не виделись никогда. Но и чутью привык доверять, оно меня не подводит. Оно, чутье, мне сейчас подсказывает — погоди, присмотрись получше…