Краешек солнца показался над горизонтом, и в ту же секунду оглушительно запела труба. Герольд заорал во всю глотку:
— Во славу неба!
Стало тихо. Ясень заметил, как Жмых приложил ладонь к ложбинке под кадыком и что-то прошептал, косясь на восток. Надо полагать, просил об удаче.
— Слушайте все, кто пришел и готов остаться! Солнце, милостью беспримерной, дает вам выбор. Три великих древа, политых его слезами, три рода, отмеченных печатью огня, смотрят на вас сегодня. Вот они — те, кто поднимается к облакам, скользит по волнам и мчится по бескрайней степи. Они ждут вас, пришедшие! Дерзайте, и откроется вам дорога…
Ясень подумал, что по туманности изложения герольд не уступит деве-судьбе. Правда, у той получается более убедительно — глаза сверкают, дым клубится, а уж если крылья расправит… И ведь не зря эта птичка явилась ему накануне смотра! Чует сердце, какая-то бяка сегодня будет…
Глашатай умолк, народ задвигался возбужденно. Звенка подергала Ясеня за рукав и спросила:
— Спишь на ходу?
— О вечном думаю, — сказал Ясень.
— О драконихе с титьками?
— Клевета.
Жаль, что он прослушал имена и титулы тех, что сидит сейчас в креслах и наблюдает. Впрочем, это не главное. Правила предстоящего действа тоже вполне понятны, лишние объяснения не нужны.
Ясень еще раз огляделся внимательно — оценил диспозицию, как сказал бы отец, любивший звонкие военные термины. Итак, имеется квадратное поле. Вокруг него с трех сторон за веревками и флажками толпятся зрители. С четвертой стороны — трибуна, где расселись аристократы. А кандидаты на службу сгрудились в середине площадки.
Два ряда факелов на подставках образуют символический коридор, ведущий от претендентов к трибуне. Вот он, путь в клан, нагляднее некуда. Примерно в двадцать шагов длиной. У входа в коридор — три бойца в парадных доспехах, по одному от каждого клана. Рядом храмовый жрец в желто-белой мятой хламиде. Ну, и солдаты городской стражи — следят, чтобы претенденты не напирали. Впрочем, те и сами пока не ломятся; стоят на месте и нервно переговариваются.
Ясень взял Звенку за руку и протолкался вперед. Жмых двигался следом. Теперь они оказались в первом ряду. Факелы, горящие тихо и ровно, были видны отсюда во всех деталях. «Все, можно начинать, мы на месте», — сказал Ясень вполголоса. Звенка хихикнула.
Жрец был стар и, кажется, слеп. Он повернулся к солнцу и поднял голову. Несколько секунд стоял неподвижно. Потом зашептал; слов было не слышно, но Ясень угадал по губам: «Пламенем чистым, пламенем ярким…» Старик слегка развел руки в стороны, словно желая впитать побольше утреннего тепла; лицо застыло как маска, а бельма отчетливо заблестели. Теперь он стал похож на большую куклу с медными пятаками в глазницах.