Он наклонился к Звенке и поцеловал ее в губы. Погладил по щеке и сказал:
— Не бойся, маленькая, все хорошо. Я же обещал, помнишь?
Она растерянно замолчала. Ясень развернулся и сделал шаг из толпы. Все уставились на него, и стало понятно, что менять решение поздно. Медленно, стараясь унять волнение, он двинулся туда, где начинался факельный коридор. Дым уже рассеялся. Огонь утих, как будто поддразнивал — дескать, чего боишься? Заходи, попробуй — плевое дело…
Ясень остановился у черты, за которой ждала метель.
— Готов? — спросил тихо один из стражников.
— Не знаю, — сказал Ясень. — Проверим.
В последний раз оглянулся, желая увидеть Звенку. Но взгляд не мог ни за кого зацепиться, словно все претенденты стали вдруг на одно лицо. А толпа за флажками вообще превратилась в единую безликую массу.
Солнце пригревало, как будто вернулось лето. Ясень вздохнул и посмотрел на трибуну перед собой. Аристократка сидела, небрежно опершись на подлокотник. Губы ее шевельнулись:
— Ну?
И Ясень шагнул вперед.
6
Голова закружилась, и Ясень даже пошатнулся от неожиданности. А в следующее мгновение словно бы раздвоился. Умом он понимал, что по-прежнему стоит между рядами факелов, и чувствовал запах дыма, но глаза видели равнину до горизонта, плоскую и безликую.
Ее нельзя было назвать степью, потому что степь наполнена жизнью, а здесь все как будто вымерло. Воздух неподвижен, ни одна травинка не шелохнется. Небо затянуто облаками. Одним словом, пейзаж унылый до невозможности; единственный ориентир — небольшая возвышенность впереди. Похоже, этот холмик соответствует трибуне в привычном мире.
Подумав об этом, Ясень удивился собственному спокойствию. Впрочем, все объяснимо, у него есть важное преимущество — вчерашний опыт общения с вестницей. Она ведь тоже утащила его куда-то, где нет людей, и солнца не видно. Только там был пожар, а тут пока, вроде, тихо…
И в ту же секунду трава под ногами начала тлеть. Ясень чертыхнулся и напомнил себе, что с мыслями надо поосторожнее. Ладно, без паники. Он знает, что эта равнина — просто иллюзия, испытание духа. Он больше не видит зрителей, но они по-прежнему глядят на него, и Звенка, наверно, умирает со страху. А значит, надо идти вперед.
Зола скрипела под сапогами, хлопья висели в воздухе. Проснулся ветер, дохнул в лицо. Запах гари усилился, стал почти осязаемым. Поземка уже крутилась у ног, дразнилась длинными языками.
Все было как вчера.
Сжав губы, чтобы не глотать горячую пыль, Ясень считал шаги. Девятнадцать, двадцать… По идее, он должен быть уже в конце коридора. Но здесь, на равнине, заветный холм почти не приблизился, а идти с каждым шагом становилось труднее. Ноги как будто увязали в трясине, зола обжигала кожу, перед глазами плыли круги. Ясень понял, что должен передохнуть, иначе упадет и уже не сможет подняться.