Он остановился. Попытался представить, что сейчас наблюдают зрители. Может быть там, в реальности, он уже у края дистанции, и осталось сделать последний шаг. Неужели он, Ясень, хуже, чем тот наглый первопроходец? Одно единственное усилие, ведь это совсем не сложно — напрячь мышцы, оторвать стопу от земли, переставить ногу вперед…
Он сделал этот шаг. И еще один. И еще. Но ничего не произошло, только лиловый дым вокруг становился гуще. Почему он, кстати, лиловый? Почему не черный, не серый, не бурый, в конце концов? Наверно, это имеет какой-то смысл, намекает на что-то важное, но сейчас, к сожалению, не тот момент, чтобы разбираться в намеках…
Плохо дело. Пригорка уже не видно, куда идти — непонятно. Так можно и сдохнуть в этой золе…
Да ну, не может такого быть. Зачем тогда приходила вестница? Показала ему пожар, как будто предупредила — бывает, мол, и такое, не бойся. Морально подготовила, так сказать. Ну, он и не испугался, сразу попер вперед. И что в итоге? Ноги не держат, хочется сесть и закрыть глаза. Неужели обманула, хитрая птица? Глупо вообще-то, слишком мелко для той, чьи крылья затмили солнце…
Надо вспомнить, что она сказала конкретно. «Гори мертвым пламенем, питая живую реку. Иди во тьму, чтобы выйти к свету. Прочти волю солнца по знакам тени»… Нет, этого все равно не понять, можно даже и не пытаться. Что еще? «Мы все горим, и пепел сплошной вокруг. А больше нет ничего»… Потом там действительно полыхнуло, дева-птица исчезла, он потерял сознание. А когда пришел в себя, все показалось сном.
Ага, сейчас бы тоже не мешало проснуться.
Стоп, сказал себе Ясень.
Он принял ее слова за иносказание. А если их понимать буквально?
Тогда получается, что сбежать отсюда нельзя, потому что некуда. Ведь кроме пепла «нет ничего».
А значит…
Мысль, пришедшая ему в голову, была незатейлива и проста, и от этого казалась еще страшнее. Но уже не осталось времени на раздумья и колебания.
Он задержал дыхание, как ныряльщик на дне, а когда терпеть стало невмоготу, судорожно втянул в себя раскаленный воздух. Боль едва не лишила его сознания; легкие вспыхнули, зола разъедала горло. Но он все глотал и глотал горелую пыль.
Ясень почувствовал, что ноги отрываются от земли, и он заваливается на спину, но почему-то никак не может упасть. Его как будто насадили на вертел и оставили жариться над костром. Руки безвольно свесились, голова запрокинулась. Дым ввинчивался в него лиловым веретеном, но Ясень даже не мог кричать, а только разевал рот.
Огонь пожирал его.
Он не знал, как долго это продлилось. Просто ощутил вдруг, что боль утихла, а небо над головой просветлело. У Ясеня даже возникла странная мысль, что он втянул в себя весь дым на равнине. Или настолько им пропитался, что уже не воспринимает.