— А с выселок, — она махнула рукой куда-то в сторону, через поле. — В город бы мне, да боязно одной-то. Возьмете?
— Так отчего ж не взять, коли просишь…
Старый рубака, похоже, нисколько не усомнился в словах пейзанки. Ясень подивился этому легкомыслию, но тут девица обернулась к нему, и все сразу стало понятно. Уж кто-кто, а эта глаза отводить умеет…
— Развлекаешься? — спросил Ясень, когда их лошади пошли рядом.
— Ага, — легко согласилась птица в людском обличье. — Знаешь, как иногда тоскливо? Словом перекинуться не с кем. А тут вижу, ты меня вспоминаешь, тяжкую думу думаешь. Аж взопрел от усердия.
— Чего ж раньше не навестила, когда я в подвале гнил?
— Наглый, — усмехнулась вестница. — За то и ценю. И не ной, солнца ради. Две недели просидел взаперти и уже скандалит.
— Шестнадцать дней, — поправил Ясень. — Понять бы еще, зачем.
— Эх, ты. Светлый брат объяснял, старался, а ты ушами хлопал.
— Угу, объясняет он хорошо. С огоньком. Еще и тварью из тени обозвал напоследок. Что это значит?
Она вздохнула:
— Важно не то, как тебя обзовут другие. Важно, что ты сам о себе поймешь. А кое-что ведь понял, разве не так? Или забыл уже?
Ясень скривился. Разве забудешь, как его пожирало пламя, и кружился лиловый пепел? И как он решил, что умер, а двум смертям не бывать. И как выбрался из каменного мешка, откуда, вроде бы, выбраться невозможно.
— Значит, меня теперь и убить нельзя? Раз я уже…
— Чего это вдруг? — она, кажется, искренне удивилась. — Воткну тебе сейчас кинжал в бок, и помрешь как миленький. Или споткнешься и голову расшибешь. Или, не знаю, в море утонешь.
— Так, погоди. То есть, мне только огонь не страшен? Спалить не получится, а все остальное — можно?
Девица пожала плечами и не ответила. Ясень не сдавался:
— Все равно не пойму. Они меня там, в подвале, не только жгли. Пытались дубинками зашибить — не сумели. Их пыль как будто удерживала. Значит, и в драке меня теперь не достанешь? Увернуться всегда успею…
— Ишь ты, герой, — она усмехнулась. — А головой подумать? Две недели тебя на цепи держали, потом поджарили — только тогда, наконец, сподобился и пепел кое-как разглядел. Что ж теперь, каждый раз перед дракой — в темницу? Дней на шестнадцать?
— Я его и раньше видел, пепел твой!
— Ага, и как это было? Сначала я тебе показала, потом Древнейшие на «смотринах». Теперь вот жрец постарался. А самому слабо?
Ясеню вдруг вспомнил:
— Сам я тоже могу! Две года назад, когда жеребца выхаживал, над ним лиловый дымок клубился! Я, правда, решил, что брежу — трое суток перед этим не спал…
— Тоже неплохо, — хмыкнула вестница. — Три ночи не спать — и в бой. Дымок увидишь, всех победишь.