Дурман-звезда (Прягин) - страница 94

— Открывай, — сказал Ясень, кивнув на сундук.

— Не дури, молодой. Не игрушки это, сам должен понимать.

— Открывай, — повторил Ясень. — Убью.

Купчина скривился. Подошел, вставил ключ в замок, прошипел ругательство. Ясень ждал молча. Купец со вздохом приподнял крышку. То, что хранилось в ящике, было похоже на куски застывшей непрозрачной смолы. Сгустки имели темно-фиолетовый цвет, а снежинки, ложась на них, сразу таяли.

— Да, — сказал Ясень, — прав был Лунь. Ты, купец, совсем без мозгов. Живую руду вот так вот запросто, вместе с рыбой? Кому ты ее продавать собрался?

— Найдется, кому, — буркнул тот, собираясь захлопнуть крышку.

— Стоять, — сказал Ясень. — Один кусок вытащи и на меня смотри.

— Что?.. — толстяк испуганно дернулся, но острие клинка уперлось ему в затылок.

— Вытаскивай, я сказал.

Купчина, с ненавистью сопя, выбрал самый маленький сгусток, взял его на ладонь. Обернулся к Ясеню:

— Ну, доволен?

— Нет. Держи, не бросай.

— Знаешь что, молодой…

Он замолчал, не окончив фразы, словно вдруг подавился костью и теперь никак не может вздохнуть. Мясистое лицо наливалось кровью, вены проступали на лбу, глаза едва не вылезли из орбит. А фиолетовый сгусток на ладони, тем временем, размягчался и оплывал, как нагретый воск. Купец попытался его стряхнуть, но это не помогло. Тягучая масса обволакивала руку, въедаясь в кожу.

Купец упал на колени, судорожно ухватился за ворот, дернул изо всех сил. Посыпались пуговицы, но он не заметил — бешено скреб ногтями жирную шею, раздирал ее до крови. Между ключицами разбухал огромный волдырь, как будто кожу опалило огнем. Запахло горелым мясом. Толстяк, хрипя, упал лицом в снег, дернулся и затих.

— Так, — пробормотал Ясень.

Значит, опять огонь? Ну-ка…

Он зажмурился, задержал дыхание. Потом снова открыл глаза и посмотрел на ящик с рудой. Теперь ему казалось, что внутри горячие угли, только тлеют они не красным, а фиолетовым светом. А над ними клубится жирный лиловый дым.

Ладно, а если так?

Повинуясь внезапному импульсу и не давая себе времени на раздумья, он схватил первый попавшийся «уголек» и сжал в кулаке. Волна жара прошла по телу — как тогда, на «смотринах», но больше ничего не случилось. Кусок руды оставался твердым.

Ясень захлопнул крышку. Став у обрыва, поглядел вниз, где бесновалась речка в каменном ложе. В голове крутились слова, услышанные от вестницы: «Мы все горим, и пепел сплошной вокруг». Да, горим, вот только каждый по-своему…

Вокруг остывали трупы, но Ясень чувствовал странное равнодушие. Умом понимал, что сейчас его должно выворачивать от шока и отвращения, но был спокоен. Как будто видел такие сцены уже не раз — только видел не сам, а словно бы чужими глазами, и эта чужая память сейчас прорастала в нем…