— Не пойдет! — возмущается Витька. — Игорь мой!
— Да что ты, как собака на сене, — уговаривает Василиса. — Можно подумать, от него убудет! Я же попользуюсь, пока он тебе для этого дела не нужен, и верну. А то он с голодухи озвереет, глядишь хищница какая заграбастает. Она-то навсегда заберет! До самой смерти!
— Которая наступит очень быстро, — заверяет командирша.
— Всех не поубиваешь, — не соглашается берегиня. — А я на него еще отворот на посторонних наведу. Он только на нас двоих смотреть будет. А?
— И на Мекрину не будет?
— А то!
— Хм…
В Витькином голосе появляется сомнение, и я решаю, что пора вмешаться:
— Девочки, а вы моего мнения спросить не хотите?
— Нет, — хором заявляют эти сосуды греха и прелюбодеяния. — Оно не имеет значения!
Спелись, понимаешь! Нет, я, честно говоря, от ночи с Василисой бы не отказался. Витька, конечно, золото, но в силу некоторых обстоятельств… Одним словом, ее девственность, можно сказать, национальное достояние, которое надо беречь и лелеять, и не дай все боги и дьяволы, лишиться этой ценности раньше времени! А Васенька… Ну всё при ней… И вообще…
Но, блин, это я должен ее уламывать, обихаживать и соблазнять, а она сопротивляться! В крайнем случае, она соблазнять и делать вид, что сопротивляется, но обихаживать и уламывать в любом случае моя прерогатива. А вот так, чтобы мое любимое чудовище сдало меня в аренду на ночь?! Тем временем дамы продолжают полемику.
— А может, я этой ночью сама захочу! — раздумывает Витька. Блин, она же не знает…
— Так я разве против? — Василиса расплывается в улыбке. — Устроим праздник на троих! Ты не представляешь, как это здорово!
Я тоже не представляю! И вообще, шутки шутками, а что-то идет неправильно!
— Девочки, — снова пытаюсь вмешаться…
— Не мешай! — хором заявляют обе.
Женщина — страшная сила! А спевшиеся женщины — вообще ужас! Ладно я, котяра, и тот в ступор впал. То на одну посмотрит, то на другую, то на Витьку, то на Ваську, очечки поправит и снова, то туда, то сюда… Наконец, возвращает языку подвижность и показывает его медведю. Топтыгин обиженно орет. Витька мгновенно поворачивается к косолапому.
— Драца бум? — ревет Потапыч.
— Что? — Витька оторопело смотрит на зверя.
Ага! А прапорщик наш понятия не имела, что при Баюне любой зверь разговаривать может! Не сильно внятно, глотку не переделать, да и умственных способностей не прибавляется. Но чтобы говорить, не так много надо. Ума — так точно не требуется.
— Драца бум? — переспрашивает медведь.
— Зачем?
— Драца бум! — резюмирует топтыгин и, встав на задние лапы, делает шаг к коту.