Бармен помешал коктейль длинной ложечкой и подвинул бокал мне:
— За счет заведения.
— Спасибо, — улыбнулась я. Коктейль в зеленом граненом стакане был прозрачным, очень светлым и будто бы светился. Я поднесла бокал ко рту, а потом спросила, вспомнив просьбу Бондина: — А я останусь в форме? Ну то есть… я ведь приехала жениха расколдовывать… Вдруг после вашего коктейля я его даже не узнаю?
Бармен улыбнулся:
— Узнаете. Но зато перестанете переживать, что он сейчас…
— С другой, — досказала я.
— Да, — виновато кивнул он.
— Это-то мне и надо! — и я отпила немножко из зеленого стакана. Ко мне на язык попало что-то воздушное, прохладное, с легкой сладостью и кислинкой одновременно, с едва уловимыми травяным и фруктовым привкусами. А еще, едва эта волшебная влага очутилась на моем языке, мне показалось, я услышала тихое веселое птичье «фьють-фьють». Я подняла удивленные глаза на бармена.
— Канарейка спела? — спросил он.
— Наверное, это канарейка, — сказала я.
— Значит, коктейль удался.
Бармен отлучился на несколько минут, чтобы обслужить подошедших туристов. А я потихоньку тянула коктейль из зеленого бокала. Иногда жевала листочек мяты, чтобы не кружилась от магического мира голова, и слушала Армстронга.
Он пел «Этот прекрасный мир», и я начинала с ним полностью соглашаться. Тут кто-то уселся на соседний табурет. Полосатые брючки и красные кеды. Как мило.
— Что пьешь? — спросил Бондин (такие брюки и кеды носит только он).
Я подняла зеленый бокал и хитро ему улыбнулась:
— Хочешь того же самого? — Покачала перед его носом указательным пальцем: — А тебе такого не дадут. Это только для своих.
Он заглянул мне в глаза, потом тихо спросил:
— И что ты видишь?
— Все, — захихикала я.
Он улыбнулся:
— Значит, больше не дуешься на меня?
— А я на тебя не дулась, ты меня просто ужасно раздражал.
— Тебе сыворотку правды туда добавили? — кивнул он на зеленый бокал.
Я засмеялась:
— Не скажу. А ты без своих суперочков ни фига не узнаешь.
Он улыбнулся:
— Но я могу их надеть.
И он их надел. Отчего стал похож на гламурного студентика. О чем я ему тут же и сообщила.
Но он проигнорировал «комплимент» и произнес, всматриваясь в мой коктейль:
— Легкое золотое сияние выдает присутствие в нем… он с пофигенцией?
— Точно так, — ответил возникший перед нами бармен и сказал гордо: — Коктейль «Канарейка».
Так гордо, будто он сам его изобрел.
Бондин поднял на него глаза:
— Наслышан о нем. Его изобрел один бармен с пароходов… Паромов?
Бармен кивнул многозначительно (и правда он изобрел?) и сказал Бондину:
— А вы, я смотрю, человек широких познаний.