– Не разрешат, Боря.
– Сержант Романова!
– Извините, товарищ лейтенант.
– О полете побеспокоюсь я!.. Как только увижу, что вы овладели техникой боя, – отступлюсь. Тогда самостоятельно защищайте свой павлиний хвост. А пока терпите, сержант.
Взгляд Кати, до этого упрямый и злой, потеплел. Разгладились складочки меж бровей. Она шагнула к Борису и застегнула ему пуговицу на воротнике гимнастерки.
– Нарушаете форму, товарищ командир.
Борис взял ее за руку. Она протянула другую. Так они стояли несколько мгновений, не глядя друг на друга. Борис пальцем чувствовал, как часто бьется нежная жилка на ее запястье, ему хотелось наклониться и прижаться губами к теплой пульсирующей жилке. Не было сил противостоять желанию. И она, наверное, увидела это по его лицу.
– Майор отпустил меня сегодня к Михаилу в госпиталь, – поспешно сказала она, освобождая руки. – Знал бы ты, как я хочу на свободную охоту!
– Передай Кроткому от меня привет, – грустно сказал Борис.
Катя приложила пальцы к ушанке, раскинув руки, покрутилась на месте и побежала>-…
На другой день они перехватили двухмоторный бомбардировщик.
– Атакуй! – приказал Борис.
Катя бросила истребитель в пикирование и из крыльевых пулеметов выпустила две длинные очереди. Обе прошли выше цели. Экипаж бомбардировщика, напуганный внезапным нападением, стал маневрировать. Бортовые стрелки открыли огонь. Борис сразу же отогнал «ведомую» назад.
– Я срублю его со второго захода! – азартно кричала по радио Катя.
– Отойди подальше и смотри. Ты стреляла с большого расстояния, промазала и растеряла преимущества внезапности, – спокойно ответил он. – Захожу в атаку. Следи за мной.
Катя видела, как он, сближаясь с врагом, перемещал истребитель из стороны в сторону переменным скольжением с одного на другое крыло, уклоняясь от прицельного огня пулеметов.
Раньше Борис так близко не подходил. Даже когда бросают в лицо смятую бумажку, человек пытается отклониться, а тут летела – и казалось, каждая пуля в грудь! – раскаленная сталь. Вот уже дрогнул от удара хвост, и мгновенно прошедшая судорога фюзеляжа передалась летчику и окаменила спину – он застыл прямо, слегка выпятив грудь. Сейчас надо было выдержать марку. Промах – позор! Если промахнется на глазах у Кати или отвернет, не выдержав напряжения, лучше уж добровольно в штопор и… под землю! Катя сократила дистанцию и следовала за ним, как привязанная. Он увидел ее самолет боковым зрением, отгонять «ведомую» было поздно, да и радовала почему-то ее близость в эту минуту. Счастливая улыбка приподняла уголки белых губ, и он почти в упор выпустил короткую строку из синхронного пулемета – верхний стрелок замолчал. Теперь сверху бомбардировщика образовалось «мертвое пространство», горб его был не защищен. Немецкий пилот перекладывал тяжелую машину из крена в крен, стремился к земле.