– Вы все знаете и решение приняли.
– Оно будет зависеть от ваших доводов.
– Командир эскадрильи посоветовал мне приготовить деньги на ремонт.
– А вы не согласны?
– Зарабатываю больше, чем пропиваю, – выплачу.
– И все-таки почему приняли решение сесть у больницы? – спросил Аракелян.
– Больной, которого я вез, симпатичный старикан. Он уже хрипел… Мне почему-то захотелось продлить ему жизнь. Пусть подышит еще годков двадцать.
– Скажите, товарищ Пробкин, это вы написали басню, которую парторг снял с доски объявлений в штабе? – поинтересовался Терещенко. – И буквы в посвящении «П. С. Т.» относятся ко мне?
– Он, он. Его почерк! – сказал Кроткий.
– Ладно! – махнул рукой Терещенко. – Спасибо за критику, Пробкин, она движущая сила нашего общества. Так? Только, если смелый, подписываться надо. Верно? Перейдем к существу дела. Почему не сели на местном аэродроме? Кто дал право? Почему не запросили разрешения по радио на посадку у больницы?
– Сомневался в положительном ответе, а старикан умирал.
– Вас просил сесть поближе врач?
Семен внимательно посмотрел на него, на Кроткого, на Аракеляна.
– По Правилам это не имеет значения.
– А на колеса можно было присесть? – Вопрос Кроткого прозвучал как-то нерешительно, хотя и был произнесен сиплым басом. – Может быть, тогда…
– Тогда бы самолет скапотировал2, и от кабины остался блин!
Дверь кабинета приоткрылась:
– Разрешите?
– Я занят! – крикнул Терещенко. – Ну и заварили кашу, Пробкин!
– Все делал, как учили.
– Кто учил? – насторожился Терещенко.
– Ну, например, министр гражданского флота. Недавно читал о его отношении к людям. Впечатляет и достойно подражания.
Терещенко поморщился и пожевал нижнюю губу.
– Ишь ты! Грамотен, баснописец! – выражая поддельное изумление, негромко сказал он. – Идите!
В дверях Семен встретился с секретаршей командира отряда. Девушка, стуча каблуками по паркету, подошла к Аракеляну.
– Вам записка. Передал шофер санитарной машины.
– Спасибо.
Аракелян прочитал записку и положил ее перед Терещенко.
– Пишет начальник областной санитарной станции. Пилот садился по просьбе врача, и они ходатайствуют о поощрении.
– Мое дело, дорогой, служба. Их право благодарить. Дам указание занести благодарность в личное дело Пробкина и накажу его за нарушение Наставления по производству полетов.
– Прощать самовольства нельзя. Разведем анархию. Он мог запросить разрешение по радио…
– Правильно, Кроткий. И возможно, мы разрешили бы! – вставил Терещенко. – Ваше мнение, Сурен Карапетович, я не спрашиваю, оно, как в зеркале, отражается в ваших главах, и я с ним решительно не согласен. У командира звена происшедшее не переварилось.