– Любите вы, Борис Николаевич, вспоминать войну… А может быть, ваш майор специально поддался генералу? Ведь генера-ал!
– Мы видели, что Дроботов старался изо всех сил, он ведь тоже симпатизировал «кобре». Но главное вот в чем, Семен: генерал страшно рисковал своей репутацией. Ведь Дроботов был лучшим истребителем фронта, да и «кобра» – проверенной машиной. Проиграй генерал – конфуз на всю воздушную армию! Но это была единственная возможность вселить веру в летчиков. И генерал не побоялся. После этого его стали уважать вдвое больше, да и сам он, признаться, ходил гоголем. – Романовский щелчком повалил своего короля. – Твоя победа, Семен! Спасибо за чай, хозяюшка!
– Посидите еще, Борис Николаевич. Сейчас пельмени.
– Извините, Маша, в следующий раз… Да, Семен, почему до сих пор не принес заявление? Ведь договорились? Сурен Карапетович, как только приехал, сразу поинтересовался.
– Рано мне в партию.
– Скромничаешь?
– Взыскание. Вернут талон, тогда.
– Тебе же говорил Аракелян.
– Не хочу поблажек, – поднял упрямые глаза Семен и вдруг улыбнулся. – Политически я еще слаб, Борис Николаевич. Соседка, старушка, что пельмени принесла, все время меня на дискуссию вызывает. Спрашивает, например: «Почему это я, мещанка, раньше анекдоты только в девичьей, да шепотком слыхивала, а сейчас на каждом углу, во всю глотку, да все про кукурузу и забайкальский хлеб?» Как серьезный вопрос, я в кусты. И оскорбляет, старая! Вот осилю ее, тогда и приду к Аракеляну.
– Наговаривает на себя, – проворчала Мария. Она подошла к столу и вытряхнула из коробки пуговицы, кнопки, крючки. Машинально Романовский потянул за медную цепочку. Из-под горки пуговиц выскользнул медальон из плексигласа. Тонкая резьба украшала края полированных элипсовидных крышек. Романовский приподнял медальон. В одну крышку была врезана фотография его фронтового командира майора Дроботова, в другую – портрет мальчика. Сразу пересохло горло, слова вырвались глухие, нескладные:
– У вас!.. Нет, чертовщина! Здесь откуда… у вас?
– А? – не понял Семен, с тревогой поглядывая на командира, застывшего с приподнятым над столом медальоном. – Вы о нем? В детском доме отдали с другими вещами. Сказали, мой. Маруся утверждает, что я не похож на этого пацана.
– Мальчик чернявый, и лицо длинное, а Сеня в его годы наверняка был как лен, – подтвердила Мария. – Он не раз посылал фотокопию с военного…
– Мария!
Остановленная окриком Семена, она запнулась, нахмурилась, и вдруг лицо ее озарилось надеждой:
– Вы что, узнали кого, Борис Николаевич?!
Романовский закашлялся, а когда успокоился, сказал: