ять одну руку со штурвала.
– Увеличь обороты на двести.
Будто не слыша, Василий вел машину в прежнем режиме.
– Увеличь обороты на двести! – жестко приказал Романовский.
Пришлось пилоту снять руку с правого рога штурвала и взяться за сектора газа.
– А левой вынь папироску изо рта.
– Возьмите управление.
– Зачем оно мне! Самолет пойдет ровно и без нашего вмешательства… Ну вот, видишь! А теперь и штурвал и папиросу держи только левой.
– Как это?
– Двумя пальцами цигарку, тремя – штурвал… Правую, правую оставь на секторах!
Через несколько минут у Василия начали появляться те единственно верные экономные движения, которые свойственны летчику, хорошо чувствующему динамику полета.
– Понежней, Вася! Помни, что самолет – существо мужского рода, пока он стоит на земле, а когда поднимается в воздух – его нужно именовать машиной, как существо женского рода, а женщины любят ласку, – пошутил Романовский.
Василий ответил доверительной улыбкой.
– У тебя потухла папироса. Прикури.
– Я не хочу больше, товарищ командир.
– На вот новую. Дыми, дыми! Папироса тухнет у тебя от излишнего напряжения. Не устал? Может быть, я?
– Что вы! Устану, сам скажу.
Постепенно стрелки приборов твердо заняли свои место, показывая ровный горизонтальный полет.
«Почти в форме! – порадовался Романовский, видя, как спокойно Василий достает из кармана брюк носовой платок. – Сейчас я тебе сюрприз поднесу». Он наклонился вперед, закрыл головой кнопки управления и незаметно нажал одну из них.
Приборная доска и все, что было перед Василием, качнулось влево. Мысли и действия пришли одновременно: сдал левый мотор! Правая педаль с силой толкнула и отодвинула ногу Романовского. «Молодец! – подумал он. – И платок не бросил, а успел положить в карман».
А Василий уже кричал в пустоту:
– Левому флюгер! – И потянулся рукой.
– Есть флюгер! – Романовский сам нажал кнопку флюгирования.
Воздушный винт левого двигателя, вяло прокрутившись, остановился в горизонтальном положении ребром к потоку.
Лицо Василия побледнело, нос заострился, глаза сверкали настоящей злобой, будто он боролся с врагом. Он стал похож на хищную птицу, вцепившуюся в свою жертву – штурвал.
«Вот так Василек!» – заулыбался Романовский, казалось, что пригоршни солнечных брызг, прорвавшись сквозь облака, рассыпались в широко открытых глазах командира. Он протянул руку к приборной доске и включил секундомер.
– Будешь фиксировать каждые пять минут и докладывать мне.
– Зачем?
– Нужно!
Нелегко отсчитывать время по секундной стрелке, да еще когда ведешь самолет на одном моторе в мощно-кучевых облаках. Стрелка скачет быстро, минуты надо складывать в уме.