– Вася?.. Угадал. Да, я тебя беспокою… Здравствуй!.. Как сажа бела… Нет, дома все в порядке. А у тебя?.. Привет Елене Ивановне и Оленьке… Извини, я по делу. Парторг собирает против меня кворум. Копает!.. Да нет, не чувствую, а уже слышал прямые и безответственные выступления… Суть вот в чем… – И Терещенко торопливо рассказал о ситуации, сложившейся на собрании. – Из твоего политотдела здесь человек сидит, словно в рот воды набрал, ты сказал бы ему пару слов, пусть кой-кому мозги вправит!.. Какой план?.. А-а, выполняем по всем показателям – готовь благодарность, и знамя, наверное, у казанцев отберем!.. Что?… Нет, не читал… Лучше поздно, чем никогда… Так позвать твоего политика? Дай ему инструктаж… После трудно будет исправить!.. Прочитаю, прочитаю. Ты… Алло! Алло! – Терещенко тихо положил трубку на рычаг. – Ишь ты, не стал разговаривать…
Он сжал ладонями щеки, постоял, глядя в потолок, потом резко нагнулся к низенькой этажерке, где лежали в беспорядке журналы «Гражданская авиация», и, выбрасывая их на пол, нашел мартовский номер. Чуть не отрывая листы, дошел до статьи «Размышление у окошечка диспетчера» и, пробежав ее глазами, начал внимательно читать абзац: «Да, местничество многолико! Пилоты, к примеру, с опаской летают в Саратов. Как пишут в редакцию командиры кораблей Черсков и Подсевакин, прибывшие туда из Куйбышева самолеты под разными предлогами задерживаются, чтобы воспользоваться их загрузкой. Так руководитель подразделения товарищ Терещенко, несмотря ни на что, выколачивает «свои» тонно-километры. А то, что своими действиями он обрекает самолеты соседнего, сиречь «чужого», подразделения на не производительные простои и тем самым наносит ущерб государству, его, Терещенко, мало трогает. Были бы в ажуре «свои показатели»!
Первая мысль: Романовский! Но, дочитав статью, увидел незнакомую подпись «Н. Клавин». Легче не стало.
Терещенко не сразу откликнулся на робкий стук в дверь и на слова зама, приглашавшего голосовать.
Он, почти не глядя, вычеркнул из списка последнюю фамилию, сунул листок в щель фанерного ящика под сургучной печатью и опять ушел из зала.
Через тридцать минут председатель счетной комиссии зачитал протокол:
– …Опущенных бюллетеней двести восемь. Испорченных нет. По большинству голосов в состав партийного комитета прошли… Аракелян, за – двести четыре, против – четыре. Опарин… Романовский… Шамсуддинов…
Фамилии Терещенко в списке не было.
* * *
«Борис Николаевич, здравствуй!
Получил твое письмо. Разбередил ты старика – не сплю третью ночь. Одобряю ли твои действия по поиску сына Ивана? Мы же говорили об этом. Поезжай навестить могилу Катюши, там прочитаешь слова – их высекли в граните по моему приказу. Не откладывай поездку в долгий ящик. Тебе не положен отпуск, но я знаю вашу работу, возьми отгул за неиспользованные выходные. На обратном пути загляни, поговорим. То, что ты задумал, по-моему, неэтично.