– А кто эта красавица? – Катерина указала на светловолосую девушку.
– Это – Лиля, дочь Фаины Евгеньевны. Я, кажется, говорила, Лиля была необыкновенно хорошенькой. – Инна Михайловна стала перечислять всех, кто сидел за столом: – Это Елизавета Петровна, сиделка Чехова, рядом с ней – абажурщица Александра Филипповна…
– Чья это комната? – спросила Катерина.
– Лили и ее матери Фаины Евгеньевны Глейзер.
– А почему фотографировали в их комнате? Вы же говорили, что самая большая принадлежала профессору.
– Их комната была самой светлой.
– А это что такое?
– Что? – Инна Михайловна приблизила снимок к глазам. – Голландка! Теперь и я вспомнила, что в их комнате была голландская печь. Редкой красоты, вся в изразцах. Здесь их не разглядеть…
– Куда же она делась?
– Может, сломали… Хотя стойте! Когда мы с вами заходили в ту комнату, мне показалось, что прежде на стене не было выступа. Того, что слева у двери.
– Хотите сказать, печь попросту заложили?
– Почему бы нет? В доме появилось центральное отопление, и печь сделалась ненужна.
– Как интересно. – У Катерины увлеченно загорелись глаза. – Завтра скажу, чтобы стену сломали.
– В нашей квартире было много интересных вещей, – ностальгически проговорила старуха. – Например, раковина и водопроводный кран в коридоре. Не будь их, отцу не удалось бы организовать кухню и санузел в нашей части квартиры.
– Давно хотела спросить. Те три комнаты коммуналки, которые оказались в вашем распоряжении… Кто в них жил до того, как квартиру поделили на две части?
– Одну комнату занимала наша семья и Белая Бабушка Елена Викторовна. Но к пятьдесят второму году, когда разделили квартиру, она уже умерла. Еще одна комната принадлежала Софье Васильевне, родной сестре Серафимы Васильевны Белоцерковской. Третья – Елизавете Петровне, той, что служила у Чехова.
Инна Михайловна вспомнила несколько забавных историй, и они поговорили еще около часа. Наконец Катерина собралась уходить, пообещав на днях заглянуть.
Когда она подъехала к гостинице, был поздний вечер. Из больших окон ресторана на тротуар изливался праздничный свет. Катерина медленно прошла мимо, сквозь окна разглядывая сидящих за столами людей.
Поднимаясь по лестнице, она рассчитывала на то, что Герман уже спит. Ей хотелось тихонько юркнуть в постель, чтобы избежать объяснений или, по крайней мере, перенести разговор про Стерникову на утро. Катерина была уверена, что Герман будет оправдываться.
Но едва она зашла в номер, сразу же увидела мужа, сидящего на диване перед включенным телевизором.
– Что так поздно? – спросил он.