– Где вы находились, когда услышали голос миссис Парментер, зовущий на помощь, потому что произошло нечто ужасное? – спросил Томас.
– Что? – удивился Рэмси. – Нет. Я не слышал ее. Пришла Брейтуэйт и сказала мне, что в доме несчастье, и я, естественно, вышел из кабинета, чтобы посмотреть, не могу ли чем помочь. Но, как вам известно, помощь уже была бесполезна. – Он, не дрогнув, посмотрел на собеседника.
– Итак, вы не выходили вместе с мисс Беллвуд из кабинета и ваша ссора не продолжалась на лестничной площадке? – уточнил тот, заранее зная, каким будет ответ.
Хозяин дома поднял довольно жидкие брови:
– Нет. Я уже говорил вам, суперинтендант, что не покидал кабинет.
– И что, по-вашему, случилось с мисс Беллвуд, преподобный Парментер?
– Не знаю, – проговорил Рэмси уже более резким тоном. – Могу только предположить, что она каким-то образом споткнулась, поскользнулась, потеряла равновесие… не знаю как. И вообще, я не слишком представляю, почему этим делом должен заниматься полисмен с Боу-стрит. Его вполне могут закрыть и местные специалисты… тот же доктор например.
– На лестнице нет ничего, обо что можно споткнуться. Там нет ковра, и все ступеньки в порядке, – заметил Питт, внимательно изучая лицо священника. – A Стендер и мисс Брейтуэйт оба слышали, что мисс Беллвуд воскликнула: «Нет, нет, преподобный!» как раз перед самым падением. И миссис Парментер видела, как кто-то уходил по коридору с площадки.
Рэмси смотрел на него, и ужас неторопливо вползал на его лицо, углубляя морщины вокруг носа и рта.
– Должно быть, вы не поняли их! – запротестовал он, заметно бледнея и с трудом выговаривая слова, словно язык и губы перестали ему повиноваться. – Это абсурдно! Вы полагаете, что это я… столкнул ее вниз? – Он судорожно глотнул. – Уверяю вас, мистер Питт, я считал эту особу самой докучливой, самонадеянной и бесчувственной женщиной, следующей весьма сомнительным нормам морали, однако я никоим образом не сталкивал ее. – Он вздохнул. – Более того, я вообще не прикасался к ней и не покидал эту комнату после нашего… разрыва.
Он говорил убежденно, со страстью, громким голосом и не прятал глаз от полицейского, однако был испуган. Страх был виден в капельках пота, выступивших на его лице, в блеске глаз, в том, насколько напряженным сделалось его тело.
Томас поднялся на ноги:
– Спасибо за потраченное на меня время, преподобный Парментер. Я должен поговорить с вашими домашними.
– Вы… вы должны выяснить, что произошло! – запротестовал Рэмси, сделав шаг вперед и остановившись. – Я не прикасался к ней!