Корнуоллис одевался весьма тщательно: ему хотелось выглядеть наилучшим образом. Он уверял себя в том, что делает это, потому что епископ в известном смысле является его врагом, ибо сражается за чуждое ему дело. Когда ты ведешь корабль на бой, на всех мачтах полощутся на ветру флаги, трепещут вымпелы. И на черном сукне твоего сюртука не должно быть даже пылинки – как и на белом воротничке или на манишке. Запонки должны блестеть, сапоги – сверкать, и чтоб без единого пятнышка!
Джон явился точно в назначенный час, ни минутой раньше, ни минутой позже. Встретивший гостя лакей провел его в гостиную, где его уже ждала Айседора. Она была в платье густо-синего цвета, мягкого, словно ночь на море. Таким бывает после заката небо над Карибами. Женщина явным образом радовалась встрече и улыбалась:
– Простите меня, мистер Корнуоллис, епископа задержали, однако он скоро будет, самое большее через час.
Помощник комиссара обрадовался. Душа его немедленно воспарила. Ему пришлось постараться, чтобы радость не проявилась на его лице. Что можно сказать в такой ситуации? Искренне, не слишком смело, но все же вежливо? Надо же что-то сказать!
– Ну, это ничего не значит… – забормотал он и осекся. Что за глупость он говорит? С его точки зрения, будет лучше, если епископ совсем не придет! – Я… у меня нет для него никаких новостей. Пока что всего лишь не относящиеся к делу пустяки.
– Думаю, так и останется, – согласилась миссис Андерхилл, и тень легла на ее лицо. – Как по-вашему, они сумеют что-нибудь доказать?
– Не знаю. – Корнуоллис понимал, что ее беспокоит. По крайней мере, считал, что понимает. Темное облако навсегда ляжет на Парментера, вина его так и останется недоказанной, но и не опровергнутой. Он навсегда останется подозреваемым. А это худший приговор, чем прямое обвинение, потому что в нем останется и возмущение, ощущение того, что он обманул правосудие.
– Но если кто-то и сумеет найти разгадку этого дела, так только Питт, – добавил Джон.
– Вы придерживаетесь очень высокого мнения о нем, не так ли? – проговорила его собеседница с улыбкой, к которой примешивалась тревога.
– Да, вы правы. – В голосе ее гостя не слышалось колебаний.
– Надеюсь, что доказательства найдутся, хотя это случается далеко не всегда. – Миссис Андерхилл посмотрела в сторону застекленных створчатых дверей, за которыми прятался сад, и глубокие тени густели под перепутанными, еще голыми ветвями деревьев. – Не хотите ли пройтись?
– Да, – не колеблясь согласился помощник комиссара. Ему нравились вечерние сумерки в саду. – Да, охотно.