– Она должна была туда войти, – устало проговорил священник. – Посадить это пятно на обувь в другом месте она просто не могла. Значит, выходя оттуда, Юнити наступила в лужу.
– Тогда почему в эту лужу не вляпался я? – В голосе Мэлори зазвучала надежда, и он взмахнул рукой, словно это движение каким-то образом освобождало его. – Почему не осталось пятна на моих ботинках?
– Не осталось? – Доминик поднял брови. – Я в этом не уверен.
– Что ж, ступайте и смотрите! – крикнул юноша, резко кивнув головой в сторону двери. – Ступайте… пересмотрите все мои ботинки! Вы не найдете пятна ни на одном из них.
– Почему же? Вы уже счистили его? Или выбросили ботинки?
– Ни то ни другое, черт бы вас побрал! Я не выходил из зимнего сада.
Может ли этот парень говорить правду? Да и возможна ли подобная ситуация? Если Мэлори ни при чем, тогда опять получается, что убил Рэмси. Неужели он и вправду подлинно свихнулся? До такой степени, что безумие вытеснило из его памяти все то, что он натворил, и несчастный поверил в собственную невиновность?
– Ступайте и смотрите! – повторил молодой человек. – Спросите у Стендера: он подтвердит, что я не выбрасывал никакой обуви.
– И не очищали ее от пятен? – Доминик не мог допустить, чтобы Мэлори так легко отделался от него. В таком случае виноватым оказывался Рэмси, a после предоставленной ему Питтом отсрочки было слишком трудно вернуться на шаг назад и признать как его вину, так и являющееся ее условием безумие. В котором было нечто очень страшное, даже недоступное… не укладывавшееся ни в какие рамки.
– Я не знаю! – Высокий и громкий голос младшего Парментера рассек воздух, его мог бы услышать всякий случайно оказавшийся сейчас в холле слуга. – Я даже не пытался этого делать! Я вообще не видел этой лужи! Но, скорее всего, если бы такое пятно существовало, оно въелось бы в подошву. Пятна, оставленные химикалиями, нельзя вывести. С обыкновенными пятнами и то замучаешься, если верить Стендеру.
Другого выхода, как пойти и посмотреть, просто не оставалось. Препираться в библиотеке с Мэлори уже не имело смысла.
– Схожу посмотрю. – С вызовом произнеся эти два слова, священник повернулся на месте, вышел в холл и, поднявшись по лестнице, резким тоном позвал: – Стендер! Стендер!
Камердинера нигде не было видно, чему в данных обстоятельствах удивляться не приходилось.
На зов появилась Брейтуэйт:
– Не могу ли я помочь вам, сэр?
Женщина казалась усталой и испуганной. Она прожила с Парментерами много лет, с самого юного возраста. Интересно, а кто-нибудь здесь хотя бы раз подумал о чувствах слуг, об охватившем их горе, потрясении и смятении, об их страхе за будущее?