– Я бросил ее, – признался он. – Она сделала аборт, убила нашего ребенка, и ужас и горе заставили меня бежать. Я понял, что мы не любили друг друга… каждый любил только себя, собственную страсть. Это не оправдывает ни мой поступок, ни то, что я творил потом. Я не намеревался стать бесчестным человеком, но тем не менее стал им. У меня были другие любовницы; мне хватило ума думать, что женщина способна делить мужчину с другой женщиной. A потом, когда она… та, другая девушка, оказалась слишком… ранимой… я узнал, что это невозможно.
Доминик до сих пор не мог подобрать должного определения своему поступку.
– Мне следовало бы знать это… я мог все понять заранее, если бы заставил себя не лукавить с собой. Я был достаточно зрелым и опытным человеком, чтобы не поверить в такую ложь. Но я позволил это себе, потому что хотел поверить, – признался священник.
Мисс Парментер не отводила от него глаз.
Кордэ хотелось замолчать, однако тогда ему пришлось бы сказать ей все это потом, снова вернувшись к этому разговору. Лучше прояснить все вопросы сейчас, сколь бы тяжелым ни оказался разговор. Доминик выпустил ее руки: было бы слишком тяжело ощутить, как она их отдергивает.
– Я отвергал привязанность единственной любви, ответственность за любимого человека не только в легкие, но и в трудные времена, – проговорил он удивительно ровным и бесстрастным для столь ужасных слов голосом. – Это ваш отец вытащил меня из бездны отчаяния после того, как Дженни наложила на себя руки, и я понял, что вина за ее смерть лежит на мне. Он научил меня храбрости и прощению. Он показал мне, что не бывает пути назад – только вперед. И если я хочу, чтобы моя жизнь складывалась стоящим образом, то сам должен выбраться из той грязи, в которой увяз. – Он сглотнул. – А когда уже ему потребовалась моя помощь, я не сумел ничего сделать. Только стоял в сторонке и смотрел за тем, как он тонет.
– Как и все мы, – прошептала Кларисса, голос которой наполняли слезы. – Как и я сама. Я не имела представления о том, что и почему происходит… Я веровала, но не могла помочь его неверию. Я любила его, но не могла понять, что происходит с Юнити. Я до сих пор не понимаю, любил он ее или просто нуждался в чем-то таком, что она могла дать ему…
– Не знаю. Я тоже этого не понимаю. – Бессознательным движением священник снова взял девушку за руки, стиснув покрепче ее пальцы. – Но я обязан сказать Питту, что Мэлори не мог этого сделать, а он и так уже убежден в невиновности вашего отца. Словом, единственным кандидатом в убийцы остаюсь я, и доказать свою невиновность мне нечем. На мой взгляд, он может арестовать меня.