– Ерунда! Это говорил как раз Парментер, – жестким тоном возразил епископ. – Вижу, память твоя становится менее надежной, чем в прежние времена.
Его жена помнила эту сцену во всех подробностях. Они сидели тогда в этой же самой комнате. Рэмси Парментер, наклонившись в кресле вперед, расписывал академические успехи Юнити Беллвуд и сообщал о своем намерении – с разрешения епископа – временно воспользоваться ее услугами. Услышав это, Реджинальд задумался на несколько мгновений, прикусив губу и глядя в огонь. Тогда, в ноябре, было как-то особенно холодно. Дворецкий подал бренди. Епископ в задумчивости покрутил в руке бокал: в свете камина жидкость превратилась в янтарь. Наконец он высказал свое мнение, что такой поступок будет сразу и либеральным, и прогрессивным. Следует помочь науке. А Церковь должна служить примером современной терпимости ко всем людям, а также вознаграждать самых способных.
Айседора посмотрела на мужа – хмурившегося, сутулившегося… Воротничок его с одной стороны чуть задрался. Спорить было бесполезно. В любом случае он ей не поверит.
– Вопрос состоит в том, – объявил Реджинальд, – каким образом мы можем свести к минимуму нанесенный Церкви ущерб? Чем мы можем скомпенсировать тот урон, который может нанести этот скандал великому делу христиан, если не принять срочные меры? Неужели ты не видишь газетные заголовки? «Будущий епископ убивает свою любовницу»…
Он зажмурился как от физической боли, и его унылое лицо побледнело.
Миссис Андерхилл вполне могла представить себе подобные заголовки, однако мысли ее в первую очередь устремились к Вите Парментер, к тому потрясению и ужасу, который она сейчас переживала – не могла не переживать. Насколько хорошо ни знала бы Вита своего мужа, какое бы доверие ни испытывала к нему, она не могла избежать страшного опасения в том, что он может быть обвинен в убийстве. Страдать и даже умирать случалось и невиновным. A сам Рэмси не мог не пребывать в жуткой буре мучительных чувств, вне зависимости от того, был он в чем-то виновен или нет. Дни эти должны были превратиться для него в подлинный кошмар.
– Быть может, мне удастся уговорить его объявить себя сумасшедшим, – проговорил епископ, искоса глянув на Айседору. – Должно быть, он действительно сошел с ума. Ни один здравомыслящий человек не способен завести интрижку с женщиной, подобной Юнити Беллвуд, потерять всякое представление о морали, забыть веру, которой он посвятил всю свою жизнь, забыть все, чему его учили, и в истерическом припадке убить ее. Подобное заключение будет вполне правдоподобным.