– Всё привыкнуть не могу. Прямо не пищаль – пушинка какая-то!..
– Ружьё.
Слегка поклонившись своему господину, свитский тут же поправился – а Дмитрий, взвесив пятикилограммовую "пушинку" на руке, тихо хмыкнул и вытянул из небольшой сумки бумажный цилиндрик с уже отмеренным зарядом и увесистым шариком пули. Скусил верхушку, сыпанув пороха на запальную полку кремнёвого замка, и одним движением задвинул крышечку на полке, уберегая крупные гранулы горючего порошка от ветра и высыпания. Вытряс остальной порох в пованивающий свежим нагаром дульный срез, перевернул цилиндрик донышком вверх и вдавил его туда же, поработав затем деревянным шомполом. Тихо щелкнул курок, вставая на боевой взвод…
Буфф!
Многострадальное чучело-всадник отчётливо покачнулось, но падать и не подумало. Пропустив мимо ушей немудрёные славословия большой свиты, Дмитрий упёр ружьё прикладом в землю и с непонятным для окружающих выражением лица оглядел овальную мушку и исходящий лёгким дымком дульный срез.
"Ну и куда здесь пришпандорить штык? А главное – как?".
Собственно, крепить пока было нечего, потому что он ещё не определился с самим штыком – вернее с тем, каким именно он будет. В пользу плоского штык-ножа была его высокая универсальность – и колоть им можно, и резать, а при нужде и как инструмент вполне ничего (за отсутствием нормального, разумеется). А в пользу четырехгранного "шила" была его простота и технологичность, вкупе с более высокой надёжностью.
– Добрые самопалы.
Глянув на боярина Канышева, незаметно для свитских подкравшегося к месту их развлечений, царевич проследил направление его взгляда – и внутренне поморщился при виде сиротливо лежащей пары седельных пистолей. Потому что это был, так сказать, "дипломный проект" одного из его самых толковых личных учеников, не без оснований претендовавшего на гордое звание токаря-станочника. И слесаря. И немного столяра. Одним словом – мастера-оружейника…
"Хрен ему, а не звание и личное клеймо! Говорил же – никакого украшательства, максимум надёжности и удобства. И калибр чтобы такой же, как и у ружей. Так нет же, взыграло ретивое!..".
Меж тем, оглядев со всех сторон явно пришедшиеся по душе и руке пистолеты, боярин вопросительно глянул на сереброволосого отрока, которого не далее как этим утром изрядно погонял два часа в конном сабельном бою. А потом с полчасика и в лучном – разумеется, стрелы метали тоже из седла и на лёгком галопе.
– Заряжены.
Щелкнув курками, наставник сразу двух царевичей (старшего и среднего) огляделся по сторонам, выбирая достойную мишень.