– Ага!
Дуф! Дуф!
Попавший под обстрел воробей прямо с места развил неплохую скорость, вдобавок передвигаясь по сложной кривой (то есть шарахаясь от всего, что его пугало). Проводив взглядом вёрткую пичугу, Аким сожалеюще цыкнул зубом и выдал довольно неожиданное мнение:
– Хороши! А, Пётр Лукич?
Сотник стражи государя-наследника, бдительно надзирающий за порядком вокруг своего подопечного, кинул на седельные пистоли равнодушный взгляд и буркнул, что ему-де лук попривычнее будет. Тем более что тот тише, скорострельнее и куда как дальнобойнее кургузых уродцев. Полностью согласившись со столь нелестной характеристикой, боярин Канышев всё же привёл и пару доводов в защиту пистолей – например, возможность резко повысить шансы на победу в поединке одного против многих. Или выбить из седла неудобного супротивника в отличном доспехе.
– Дарю.
Ленивый спор двух опытных рубак прервал царевич, без какой либо жалости расставшийся с полуметровыми шедеврами пистолестроения. А дальнейшему его продолжению помешал один из чернокафтанников, коротко шепнувший что-то моментально насторожившемуся сотнику.
– Гхм. Димитрий Иванович. Как бы твой гость не того. Ненароком. Не подох.
Перекинув ружьё подручнику, тут же принявшемуся его заряжать, тринадцатилетний тверской князь обернулся в сторону боярича Бороздина, вот уже две недели как благополучно излечившегося от врождённого слабоумия. На диво быстро освоившись в гостях, сей юноша начал потихоньку шалить, как бы невзначай хватая теремных челядинок за разные интересные места. Ладно бы только их, но ведь он и на верховую челядинку заглядывался – причём один раз сделал это прямо при её господине. После чего сластолюбивому бояричу тут же прописали воинские упражнения, прикрепив аж четырех надсмотрщиков с нагайками. Кхм, то есть наставников. Под из присмотром бедный Егорушка с самого раннего утра и до позднего вечера бегал, прыгал и даже ползал, махал деревянным клинком, бердышом и вполне себе настоящей рогатиной… Тупой, правда, зато с тяжеленным наконечником. А чтобы он, не дай бог, не поранился, наставники выдали ему толстый стёганый поддоспешник, крепкий шелом с наручами, а так же надёжнейшую кольчугу двойного плетения – и тщательно следили, чтобы великовозрастное "дитятко" всё это на себе носил. В результате такой заботы, вматывался Егорий так, что пару раз засыпал прямо на ходу, а фигура его, ещё недавно радующая глаз своей полнотой, усохла чуть ли не в двое. Кожа по всему телу обвисла, на руках появились первые мозоли – зато бесследно пропали многочисленные прыщи и привычка к всяческим разносолам и сладостям. А уж как бегать научился!..