Когда-то симпатичное, оно сильно и страшно изменилось, хотя его все еще можно было узнать. Илья был похож на ожившего мертвеца. Волосы его сильно поредели, кожа стала землисто-бледной, глаза подернулись желтоватой поволокой, как у слепца.
Он медленно приблизился к Насте. Бежать она не могла, из нее словно высосали все силы. И процесс этот продолжался. Встав перед Настей, Илья посмотрел ей в глаза. Зрачки его мутновато-голубых глаз приобрели форму вертикального овала, характерную для пресмыкающихся.
— Что с тобой? — хрипло прошептала Настя.
— Я хотел жить, — тихо ответил он. — И я живу. Прости, Настя.
И он странно улыбнулся.
«Какие черные у него зубы», — промелькнуло в угасающем сознании девушки.
— Ты… стригой, — едва ворочая языком, вымолвила она.
— Да, — сказал Илья. — Я этого не хотел… Но так уж получилось.
Ноги Насти подкосились, и она вцепилась в ограду двумя руками, пытаясь устоять. Сил хватило только на это.
Илья пристально смотрел на нее, укрепляя их связь — связь хищника с жертвой. Но вдруг что-то у него внутри дрогнуло. При виде ее усталого нежного лица, ее приоткрытых губ, которые он недавно целовал, острых плеч, которые он обнимал, его неожиданно охватило чувство горечи и огромной потери. Вспыхнувшая в нем звериная ярость внезапно притупилась, отступила, дав место обычным человеческим эмоциям. Он вдруг почувствовал, что задыхается от тоски, ужаса, жалости и страшного одиночества.
— Не сопротивляйся мне, — сказал Илья. — Это будет не больно. Обещаю. Ты просто уснешь.
Настя закрыла глаза и попыталась представить свою собственную квартиру. Но картинка расплывалась, воображение перепуталось с надвигающимся сновидением, сил на «прыжок» не осталось. Хотелось спать. Только спать… И она перестала сопротивляться, расслабилась и отдалась на волю течению, стремительно уносившему ее в небытие.
Илья провел рукою по глазам, стирая с них жгучие слезы. И едва он это сделал, как безжалостная ярость хищника, подобно потоку крови, снова затопила его. Илья больше не был человеком. И понимал это.
3
В Москве был поздний вечер. Солнце уже закатилось за крыши домов, и в городе воцарились сумерки. Ветер дул в открытое окно больничной палаты и тихонько шевелил занавески. Небо было обложено тучами. Птицы тревожно метались, и было их много, очень много. Под окном, надсадно завывая, проехала полицейская машина.
Келлер посмотрел на лежащую перед ним девушку. В ней не было ничего от Ники. Но в ней было много жизни. Необыкновенно много. Людей с таким бездонным ресурсом жизненных сил Келлер до сих пор не встречал. Телепортация — это, безусловно, неординарная штука. Но настоящим даром этой девушки был дар давать людям жизнь. И дар этот был неисчерпаем. Если бы не сегодняшние обстоятельства, эта девушка в будущем могла бы родить десяток детей и не остановиться на этом. Она была из тех редких, переполненных жизненной силой женщин, которые «способны залететь от зубной щетки».