Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев — казалось, энергия сочится с них, оставляя в воздухе розоватые всполохи, похожие на инверсионные следы самолета. Дверь за спиной у Келлера открылась, кто-то вошел в операционную.
Келлер усмехнулся и произнес, не оборачиваясь:
— А, Платон. Хорошо, что пришел.
А потом обернулся и, увидев Платона, ссутулившегося, в мятом плаще, с осунувшимся, небритым, желтушным лицом, добавил:
— Ты скверно выглядишь.
— Да, — тихо проговорил Платон. — Благодаря тебе. Ты, кажется, меня ждал?
— Я надеялся, что ты появишься, — кивнул Келлер. И чуть прищурился. — Двадцать лет назад мы были вместе. И сегодня снова будем вместе. По-моему, это довольно символично.
Платон прислонился спиной к дверному косяку. Он едва держался на ногах от слабости, и Келлер это видел.
— Кстати, не пытайся меня остановить, — сказал он почти презрительно. — Твои силы на минимуме. А мои благодаря Кулону Чивера удесятерились.
Он снова опустил взгляд на кулон, который до сих пор держал на ладони. От кулона, вернее — от камня — исходило красноватое свечение.
— Знаешь, Платон, а ведь я до конца не был уверен, что эта штука сработает, — задумчиво проговорил Келлер. — Но все оказалось правдой. Так эффективно и так просто!
Платон посмотрел на кулон, разомкнул бледные губы и сказал:
— Игорь, ты не сможешь ее вернуть. То, что вернется, будет уже не Никой.
Келлер слегка поморщился.
— Только не начинай опять, ладно? Просто постой в сторонке и подожди, пока я завершу начатое.
Он вдруг посмотрел на испуганно замерших медсестер и главврача, словно только что вспомнил об их присутствии, и коротко, небрежно приказал:
— Вы — убирайтесь. Это не для ваших глаз.
Главврач и медсестры без возражений двинулись к двери. Платон посторонился, уступая им дорогу. Когда дверь палаты закрылась за ними, Келлер сказал, обращаясь к Платону:
— Только постарайся не болтать. Я не хочу на тебя отвлекаться.
Платон ничего на это не ответил. Келлер подошел к кровати, на которой лежала Ника, встал рядом с ней, сжал в ладони кулон и прикрыл тяжелые веки.
Ливень за окном усилился, совсем рядом сверкнула молния, и последовавший за ней страшный раскат грома заставил клинику содрогнуться.
— Вернись ко мне… — тихо, медленно и четко произнес Келлер. — Вернись. Вернись. Вернись. Вернись…
Он повторял это слово со все возрастающей страстью. Платон наблюдал за происходящим, неподвижно стоя у двери.
Ника открыла глаза.
Что-то почувствовав, Келлер замолчал. Тоже открыл глаза — очень медленно, опасливо — и посмотрел на нее. Она лежала с открытыми глазами и глядела в потолок.