— Даже среди прорицателей бывают исключения. Дядя Толя несколько лет работал у нас, пока не увлекся водочкой. К сожалению, алкоголь действует на способности прорицателей губительно, и год назад, совершив три ошибки подряд, он взял расчет.
— Ты знаешь, где его искать?
Жгут хмыкнул:
— Догадываюсь.
— Тогда в путь.
Мигель поднялся.
3
Двадцать минут спустя оперативник-контролер Жгут и испанец Мигель стояли в начале узкого переулка и смотрели на пожилого мужчину, роющегося палкой в мусорном баке и в кучах хлама вокруг бака.
— Он правда нищий? — тихо спросил Мигель.
— Не знаю, — ответил Жгут. — Но то, что любит закладывать за воротник, — это точно.
— Закладывать за воротник?
— Любит прикладываться к бутылке чаще, чем это делают нормальные люди, — пояснил Жгут.
— А-а, — кивнул Мигель. — Платон сказал, что Толя был лучшей ищейкой. Как он это делает?
— Каждое сказанное слово, каждое действие оставляет после себя информационный след, подобный радиоволнам. А мозг этого прорицателя похож на приемник. Только теперь у этого приемника сбилась настройка.
Мигель взглянул на дядю Толю с мрачноватым интересом. Во внешности нищего инвалида не было ничего примечательного. Небритые впалые щеки, усталые лукавые глаза, изношенная кепка и такие же рубашка и куртка.
Владимир Иванович смотрел на бродягу мрачно, не испытывая к нему никакого сочувствия. Он родился и вырос в крайне неблагополучной семье, знал, что такое настоящая бедность, не имел особых способностей ни к чему и прошел через годы унижений, прежде чем получить хоть какое-то образование и устроиться на приличную работу. Жгуту было совершенно непонятно, как мог такой одаренный человек (а умение прорицать — настоящий Божий дар) отвернуться от всех открывающихся ему возможностей и выбрать бродяжничество и деградацию.
Жгут знал, что должен более снисходительно относиться к таким людям. Возможно, этот человек испытал много боли, страдал, пережил какую-нибудь личную трагедию. Поработав оперативником, Жгут хорошо разобрался в разного рода девиациях. Однако ему был глубоко чужд ход мыслей этого пропащего прорицателя. Потому он сперва тяжело вздохнул и поморщился, а уже после этого поправил на голове кепку и обратился к Мигелю:
— Отойди в сторонку, а я с ним поговорю.
Испанец не стал спорить. Он отошел на несколько шагов и остановился под сенью дерева.
К бродяге Жгут подошел спокойной, уверенной походкой. Остановился рядом и сказал:
— Привет, дядь Толь! Как оно ничего?
Прорицатель запрокинул голову и посмотрел на него снизу вверх, сощурив левый глаз. Потом сплюнул Жгуту под ноги и сказал: