Вместо ответа клон без разбега прыгнул в его сторону. Нож непостижимым образом успел оказаться в его руке. Никки выстрелил.
Закончив собирать добычу, он не удержался и дал поверженному противнику пинка: золото теперь было перемазано кровью, а царапина от ножа противно саднила.
* * *
Остаток ночи он провел, курсируя между сороковыми и пятидесятыми номерами. Разобрался ещё с двумя, одного подстрелил, поучаствовал в паре избиений и групповом изнасиловании, сбыл добычу скупщику и даже успел слегка набраться в автоматическом баре.
Около шести утра он, пошатываясь, выбрел к выходу. Пьяный мужик лежал там же, где и раньше. Мертвый, что ли? Никки стало любопытно. Тщательно прицелившись, он пнул лежащего в район печени. Тот застонал.
– Живой, значит, – удовлетворенно констатировал Никки и вышел в комнату с арсеналом.
– Стой, где стоишь, парень, – сказал дежурный, едва приметив его в дверях. – Надо убедиться, что тебя не переклинило. Слишком уж резво ты сегодня погулял.
Никки заволновался. Переклинило – значит увлекся и перестал различать границы дозволенного. В этом случае его нельзя выпускать в город, к людям, пока не придет в себя. Это с клонами можно делать что угодно, а начни он так вести себя с людьми – мигом снова окажется в криминисцениуме, но уже не в качестве охотника.
Есть такое специальное отделение, для блатных. Туда направляют всех осуждённых, служить добычей для тех, кому воровской кодекс позволяет работать только “по живому мясу”. Оттуда не возвращаются, а обрабатывают там долго, вдумчиво, со знанием дела. И даже по окончании процесса клоны осуждённых продолжают приносить пользу в роли добычи в общественном криминисцениуме.
* * *
Все сложилось почти случайно, после того, как законодатели додумались расставить жирные точки в ряде острейших социальных вопросов. Клон не является полноценным человеческим существом. У кого есть потребность в преступлении – пусть реализует её на бесправных болванах. За преступления против людей – радикально жестокое наказание. Существующий криминалитет неисправим, но его можно употребить на пользу общества как фактор устрашения.
Изменения эти случились не одновременно, но вместе они привели к вырождению пенитенциарной системы в сеть поддерживаемых государством криминисцениумов. Производство клонов и “заправка” их деньгами оказались намного дешевле охраняемых тюрем, а количество преступлений людей против людей снизилось до нечувствительного уровня.
Не все были довольны новой реальностью. Кому-то не нравилась жестокость приговоров, кого-то волновали этические вопросы и то, что преступления де-факто поощрялись государством, многих пугало воздействие такой системы на общественное сознание. Больше всего надрывались защитники прав клонов, но даже на них, по большому счету, всем было плевать.