Так и произошло. Спустя четверть часа ушли шофера, обосновавшиеся в соседнем вагоне, а через полчаса утихомирились даже хольфинги, несмотря на малые размеры, весьма охочие до шумных попоек. Пард и Гонза, оба в приподнятом настроении, заперлись в купе, улеглись под ворсистые клетчатые одеяла, потрепались минут десять о том о сем (большей частью о пустяках, потому что после спиртного оба по давнему согласию о делах не заикались) и незаметно уснули.
Пард, засыпая, чувствовал себя просто счастливым. Он терпеть не мог тихой оседлой жизни; новые дела, зачастую рискованные, нужны были ему как воздух. И еще — дорога. Пьянящая не хуже «Эльфийской особой» тропа в неизвестность.
Пард знал, что проживет меньше, чем живые других рас. И потому спешил жить. Втискивал в каждую секунду и минуту столько событий, сколько умещалось, и все норовил втиснуть сверх того. Иначе он просто не умел.
Чудовищный удар сотряс вагон поезда, и Пард вскинулся на широкой полке. В купе было темно как в могиле, и за окном было темно как в могиле — ни огонька, ни светлого пятнышка. Скрежет и далекий взрыв не оставили от тишины ни малейшего следа, а потом сразу, словно по команде, зазвучали голоса. Всего на мгновение — второй удар обрушился на вагон, и Парда швырнуло на стену. Рядом, ойкнув, приземлился Гонза, запутавшийся в одеяле.
Вагон встал на дыбы, скрежет и звон битых стекол, треск ломаемого пластика и крики боли — мир сузился до размеров купе, хотя звуки долетали в основном снаружи.
— Шахнуш тодд! — выругался Гонза по-гоблински, и в этот момент вагон швырнуло набок. Парду на голову обрушилась сумка и одеяло Гонзы; секундой позже вагон, дернувшись пару раз, замер, и стало отчетливо слышно недалекое гудение пламени.
— Durch’s Fenster! Durch’s Fenster, Roel! So schlage doch es zum Teufel ein!
Пард узнал густой бас Бюскермолена.
Гонза умудрился одеться в считанные мгновения и даже нашарить в темноте сумку Парда.
— Крушение, Пард! На поезд напали!
Будто бы Пард этого не понимал. Кто же это осмелился напасть на поезд? На эдакую громадину? Что за дикая отчаянная машина? Или это живые покусились?
Пард поспешно натянул брюки, рубашку и куртку, по-прежнему висящие на крючках у двери, только теперь одежда свешивалась не вниз, к полке, а наискось, к стене соседнего купе. Там же, на стене, превратившейся в пол, Пард нащупал ботинки, рядом с нераспечатанной бутылкой «Кола-копты», что свалилась с откинутого столика. Все это Пард проделал быстро и без излишней суеты. Особого страха он не испытывал, ибо неоднократно попадал в переделки и похуже, но прекрасно сознавал, что сейчас их с Гонзой жизни зависят только от быстроты, с которой они покинут агонизирующий поезд.