– Я оставался с тобой в комнате… Шрам начал раскрываться и… – Гэбриел умолк.
– Знаю.
Я нащупала ссадину на лбу: рассеченная кожа успела затянуться.
– Но как? Как то, что случилось в прошлом, может полностью повториться здесь и сейчас? Не понимаю…
Причина была в нас обоих. Но Гэбриел не заметил, что в момент, когда связь разорвалась, я из наблюдателя превратилась в участника событий, из вереницы которых не могла вырваться. Он даже не подозревает об этом, иначе знал бы, что я снова чувствовала каждый дюйм того железного крюка.
Между нами повисло молчание.
– Ты была совсем одна, а он терзал тебя…
Щеки Гэбриела вспыхнули ярким румянцем и тут же побледнели, на лицо легла печаль.
– Я больше не одна, – сказала я тихо.
Глядя на меня сверху вниз, Гэбриел провел тыльной стороной ладони по моей щеке и наклонился – так близко, что я кожей ощутила его дыхание.
– Джона снаружи, – сообщил он, слишком рано разрушив волшебство момента.
Вампир, даже не потрудившись постучать, распахнул двери. Он ворвался в комнату, но, увидев меня рядом с полураздетым Гэбриелом, встал как вкопанный.
Ангел выжидающе посмотрел на него.
– Я учуял кровь, – заявил Джона.
Гэбриел поднялся и, не обращая на вампира внимания, обратился ко мне:
– Мне пора, Чесси.
Мое имя он произнес с нажимом, будто напоминал, что нельзя раскрывать тайну, что никто в доме не должен знать о моих сверхспособностях. Я была с ним согласна. Еще не время снимать маску. Пока я останусь Чесси.
Гэбриел буквально вытолкал Джону из комнаты. Интересно, с какой стати гордый и самовлюбленный вампир, поначалу относившийся ко мне как к пустому месту, вдруг забеспокоился о моей персоне? В голову упорно лезла мысль, что ему уж слишком хочется снова угоститься моей кровью.
Как только за Гэбриелом захлопнулась дверь, шрам тут же напомнил о том, как надо мной надругались. Нахлынуло омерзение. Я чувствовала, что мне необходимо смыть с себя пережитую боль и страх. Выхватив из шкафа шелковую пижаму и халат, я побежала в ванную и пустила горячую, едва не обжигающую струю.
Раздевшись, я медленно погрузилась в прозрачную воду. Я терла и терла себя куском розмаринового мыла, пока не заболели сжимавшие его пальцы, пока не показалось, что сошел слой кожи. Вытянув перед собой распаренные руки, я с удивлением заметила, что под ногтями осталась грязь – земля, забившаяся туда, когда Фредерик меня истязал.
Набрав в легкие воздуха, я опустилась под воду с головой. Открыла глаза и выдохнула через нос: мелкие пузырьки завертелись, устремляясь к поверхности. Я решила вызвать в памяти облик Фредерика – очень осторожно, чтобы контролировать ситуацию и не дать воспоминанию затянуть меня.