Неделю спустя мы с мистером Брауном ужинали в одном довольно известном ресторане.
— Голуби, — задумчиво произнес мистер Браун. — Больше всего они мне нравятся, когда под их перышками спрятаны маленькие пакетики с алмазами.
— И мне, — подхватил я, улыбаясь своим воспоминаниям.
Я наполнил бокал.
— За голубей! — сказал я.
— За голубей! — сказал мистер Браун, поднимая бокал.
И мы выпили.
Из цикла «Приключения капитана Голта»
Пароход «Лондон Сити»
4 марта
У женщин есть отличный способ уговорить меня помочь им провезти украшения через таможню.
Пару раз я соглашался и даже не всегда имел возможность об этом пожалеть. Видите ли, есть гораздо более честные женщины, чем можно подумать, зная, что они из себя представляют.
Мое основное правило — говорить «нет» на подобные просьбы; смешивать дела с удовольствием — плохая стратегия. И я становлюсь бесполезен для женщины, когда дело доходит до обмена секретами. Женщина — такое противоречивое существо, когда речь идет о принципе честной игры.
То, что она не способна хранить тайну, — сущий вздор! Еще как может! Она будет хранить тайну, пока дьявол не поседеет, умоляя ее поделиться с ним, — но только если это ее устраивает. В этом и вся проблема! Никогда не знаешь, когда ей взбредет в голову, что молчать уже невыгодно. Если женщина вообразит, что болтовня принесет ей больше бонусов, чем молчание, она тут же положит ему конец и тайна выплывет наружу — без разницы, в какие неприятности ты можешь попасть в итоге.
Во всяком случае, я не могу не заводить друзей во время плавания. Так появилась миссис Эрнли, молодая вдова, американка с кучей долларов, которая была дружелюбна со мной с самого отплытия.
Я положил на нее глаз, едва она поднялась на борт, и дал слово старшему стюарду, что эта женщина будет обедать за моим столом. Небольшое вознаграждение, которое возместит мне и длинные часы плавания, и низкую зарплату, и большую ответственность капитанской службы!
Мы прекрасно поладили, и я заботился о ней, как только мог — ведь сделать это было больше некому.
Сегодня миссис Эрнли была рядом со мной на нижнем мостике — помогала «стоять на часах», как она это называла (хотя какие уж тут часы, когда на меня так смотрят!), и болтала о всякой ерунде — с неимоверной американскостью и с таким простодушием, которое должно казаться неприличным, но не казалось.
— Я накупила уйму вещей в Лондоне и Париже, — пожаловалась она, — и боюсь теперь, капитан Го, что нью-йоркская таможня спустит на меня всех собак.
— Боюсь, да, — ответил я.
Я и правда боялся: именно так обычно и начинались разговоры с просьбами помочь спрятать вещи где-нибудь на корабле, чтобы провести их мимо таможни.